Уцелевший

Старший координатор мероприятия говорит, что от меня почти ничего не требуется — только выйти к алтарю на пятидесятиярдовой линии, где состоится венчание. Невеста выйдет из ворот прямо напротив моих. Мы будем стоять на деревянной платформе, внутри которой спрятано пять тысяч белых голубей. Звук для церемонии заранее записали на студии, так что в нужных местах будут включать фонограмму. Мне не придется вообще ничего говорить самому. Только — в самом конце, когда я выдам свое предсказание.

А потом наступлю на потайной рычажок, который освободит голубей. Пройти. Дать предсказание. Выпустить голубей. Все под контролем.

Старший костюмер говорит, что, чтобы добиться необходимого силуэта, на меня надо надеть корсет, и заставляет меня раздеваться у всех на глазах. На глазах у ангелочков, флористов, буфетчиков и остальных сотрудников. На глазах у агента. Быстрее. Снимай все, кроме трусов и носков. Быстрее. Старший костюмер уже держит наготове корсет из резины и жесткой проволоки, похожий на какое-то средневековое орудие пытки, и говорит, что если мне надо пописать, то лучше сделать это прямо сейчас, потому что в ближайшие три часа у меня уже не будет такой возможности.

— Тебе не пришлось бы напяливать на себя этот ужас, — говорит агент, — если бы ты держал себя в форме.

Во втором периоде сыграно уже четыре минуты, и вдруг выясняется, что никто не знает, где мое обручальное кольцо.

Агент обвиняет координатора, тот, в свою очередь, обвиняет старшего костюмера, тот — управляющего по имуществу, тот — ювелира, который должен был отдать нам кольцо в обмен на рекламное время на маленьком дирижабле, что летает вокруг стадиона. Агент грозится привлечь ювелира в суд за нарушение контракта и пытается дозвониться по рации на дирижабль.

Координатор говорит мне:

— Сымитируй, что надеваешь кольцо.

Они возьмут крупный план наших с невестой лиц. А ты сделай вид, что надеваешь кольцо на палец Триши.

Невеста говорит, что она не Триша.

— И не забывай шевелить губами под фонограмму, — говорит координатор.

Во втором периоде сыграно уже девять минут, а агент все еще жив и орет в телефон:

— Подстрелите его, — орет он. — Вытащите затычку или что там у него. Или дайте мне пистолет, я сам его подстрелю, — орет он. — Главное, уберите его к чертям — дирижабль.

— Его нельзя убирать, — говорит координатор. Когда свадебная процессия выйдет со стадиона, команда дирижабля должна выбросить над автостоянкой пятнадцать тысяч фунтов риса.

— Приготовились, — говорит старший координатор. Пора на выход.

«Кольты» и «Кардиналы» уходят на перерыв. Со счетом 20:17.

Зрители на трибунах вопят, им хочется еще футбола.

Ангелочки и техники вывозят на поле алтарь и платформу со спрятанными голубями, выносят шелковые цветы и канделябры со свечами.

Корсет так сдавил мне живот, что мне кажется, будто все мои внутренности сейчас полезут наружу через горло.

Часы отсчитывают минуты до начала второй половины матча, а агент все еще жив. Я почти не могу дышать.

Мой личный тренер по фитнесу подходит ко мне и говорит:

— Вот, а то ты бледный какой-то.

Он сует мне под нос какой-то пузырек и говорит: вдохни поглубже.

Зрители топают ногами, часы отсчитывают минуты, разрыв в счете минимальный, и я вдыхаю.

— Теперь другой ноздрей, — говорит тренер.

Я вдыхаю.

И все исчезает. Только кровь ревет у меня в ушах, и сердце колотится о проволочные ребра корсета. Кроме этого, я не воспринимаю уже ничего.

Не чувствуй зло. Не смотри на зло. Не слушай зла. Не бойся зла.

Координатор машет мне руками: мол, пора выходить на искусственную траву. Он показывает пальцем на белую линию в центре зеленого поля, потом — на людей, что стоят у свадебной платформы, уставленной белыми шелковыми цветами.

Рев крови в ушах постепенно стихает, и я слышу музыку. Я прохожу мимо координатора и выхожу на поле. Тысячи зрителей на трибунах орут благим матом. Музыка доносится словно ниоткуда. Над полем кружит дирижабль, за ним тянется длинный флаг с надписью:

Сердечные поздравления от компании «Филип Моррис».

Невеста — Лора, Триша или как там ее — выходит на поле с противоположной стороны.

Мировой судья говорит, не открывая рта:

СОГЛАСЕН ЛИ ТЫ, ТЕНДЕР БРЕНСОН, ВЗЯТЬ В ЖЕНЫ ТРИШУ КОННЕРС И БЫТЬ С НЕЙ И В ГОРЕ, И В РАДОСТИ, И ПЛОДИТЬСЯ, И РАЗМНОЖАТЬСЯ, ПОКА ПОЗВОЛЯТ ЗДОРОВЬЕ И СИЛЫ И ПОКА СМЕРТЬ НЕ РАЗЛУЧИТ ВАС?

Звук из сотни динамиков сотрясает воздух.

Не открывая рта, я говорю:

Я СОГЛАСЕН.

Не открывая рта, мировой судья говорит:

СОГЛАСНА ЛИ ТЫ, ТРИША КОННЕРС, ВЗЯТЬ В МУЖЬЯ ТЕНДЕРА БРЕНСОНА, ПОКА СМЕРТЬ НЕ РАЗЛУЧИТ ВАС?

И Лора шевелит губами под фонограмму:

Я СОГЛАСНА.

Пока телекамеры держат крупный план наших лиц, мы изображаем обмен несуществующими кольцами.

Мы изображаем несуществующий поцелуй.

Вуаль остается на месте. Лора остается Тришей. Издали все выглядит безупречно.

За кадром на поле выходят несколько полицейских. Вероятно, агент уже мертв. Одеколон. Газообразный хлор.

Полицейские уже на десятиярдовой линии.

Я прошу у мирового судьи микрофон, чтобы сделать свое предсказание. Явить величайшее чудо.

Полицейские уже на двадцатиярдовой линии.