Уцелевший

— Я знаю все, — кричит она на меня. — То есть я знала все. Этого я не знала. Я не знала, что у меня будет ребенок. А я не хочу, чтобы он жил в этом жалком, кошмарном и скучном мире. Я не хочу, чтобы он унаследовал от меня мой дар видеть будущее и жить в сплошной неизбывной тоске, когда тебя ничем уже не удивишь. Я не хочу никакого ребенка и никогда не хотела, но вот он — есть. Этого я не предвидела.

И что теперь?

— Я лечу в Сидней, в Австралию.

Но зачем? Почему?

— Моя мама покончила самоубийством. Мой брат покончил самоубийством. Так что сам догадайся.

Но почему в Австралию?

Она уже вышла за дверь и тащит сумку по коридору к лестнице. Я бы бросился следом за ней, но я голый.

— Воспринимай это, — кричит она из коридора, — как очень-очень радикальный аборт.

Из хозяйской спальни выходит мужчина в синем костюме, который я гладил тысячу раз. Голос, который я тысячу раз слышал по телефону, по громкой связи, обращается ко мне с вопросом:

— Вы доктор Эмброуз?

Пока я лихорадочно одеваюсь, Фертилити уже выходит из дома. Я смотрю в окно спальни, как она пересекает лужайку и направляется к стоянке такси.

В коридор выходит женщина в синей блузке, которую я стирал на руках тысячу раз, и встает рядом с мужчиной в синем костюме. Они замирают в дверях хозяйской спальни, и женщина, на которую я работал, кричит:

— Это он! Помнишь? Он раньше работал у нас! Это тот самый Антихрист!

Я запихиваю под мышку ежедневник Фертилити и бегу к лестнице. Я выбегаю из дома, несусь вдоль по улице, до автобусной остановки, там я быстро пролистываю ежедневник, нахожу сегодняшнее число — и вот он, ответ.

Сегодня, в 01:25 пополудни, самолет, следующий прямым рейсом № 2039 до Сиднея, будет угнан каким-то маньяком и разобьется где-то в малонаселенном районе Австралии.

Леди и джентльмены, будучи последним оставшимся на борту самолета рейса № 2039, пролетающего над бескрайними равнинами Австралии, я просто обязан вам сообщить, что у нас только что выгорел последний двигатель.

Пожалуйста, пристегните ремни. Мы приступаем к заключительной фазе спуска в небытие.

3

Аэропорт так и кишит агентами ФБР. Они ищут Тендера Бренсона, массового убийцу. Тендера Бренсона, лжепророка. Тендера Бренсона, который испортил весь Суперкубок. Тендера Бренсона, который сбежал от алтаря, бросив невесту.

Тендера Бренсона, Антихриста.

Я догоняю Фертилити у стойки продажи билетов.

Она говорит:

— Пожалуйста, мне один. Я заказывала по телефону.

За эти недели, с тех пор, как она меня красила в черный, волосы у меня отросли, так что видны светлые корни. Я опять растолстел — от жирной пищи из придорожных закусочных. Дело за малым: чтобы какой-нибудь проницательный вооруженный охранник присмотрелся ко мне как следует и взял меня на мушку.

Я проверяю карман пиджака. Там пусто. Пистолет Адама куда-то пропал.

— Если ты ищешь пистолет своего брата, то он у меня, — говорит мне Фертилити. — Самолет обязательно должен быть угнан, даже если мне придется угнать его самой.

Я говорю: он не заряжен. Она это знает.

— Нет, — говорит она, — он заряжен. Я тебе соврала, чтобы ты лишний раз не волновался.

То есть Адам мог в любую минуту меня пристрелить.

Фертилити достает из спортивной сумки блестящую медную урну. Она говорит, обращаясь к девушке за стойкой:

— У меня с собой прах моего брата. У меня не будет проблем, чтобы пронести его на борт?

И девушка говорит: никаких проблем. Урну нельзя просветить рентгеновскими лучами, но ей все равно разрешат взять ее на борт.

Фертилити платит за билеты, и мы направляемся к выходу на посадку. Она вручает мне сумку и говорит:

— Я с ней таскалась последние полчаса, руку уже оттянула. Раз уж ты здесь, сделай что-нибудь полезное.

Ребята из службы безопасности слишком обеспокоены урной и поэтому не особо приглядываются ко мне. Металлическая урна не просвечивается лучами, но никому не охота ее открывать и тем более — шарить там рукой.

Сотрудники службы безопасности, похоже, работают парами. Они здесь повсюду: они смотрят на нас и переговариваются друг с другом по рации. Урна трется о мою ногу сквозь плотную ткань спортивной сумки. Фертилити смотрит на свой билет и на номера выходов на посадку, мимо которых мы с ней идем.

— Ну вот, — говорит она, когда мы доходим до нужного выхода. — Давай мне сумку и двигай отсюда.

Посадку уже объявили, и люди выстроились в очередь перед выходом.

Пассажиры с билетами на ряды с пятидесятого по семьдесят пятый, пройдите, пожалуйста, на посадку.

Кто из этих людей — психованный террорист, угоняющий самолеты, я не знаю.

В вестибюле у нас за спиной пары сотрудников службы безопасности собрались по четверкам и шестеркам.

— Давай сумку, — говорит Фертилити. Она хватается за ручку и пытается выдернуть у меня сумку.

Я не понимаю, зачем ей везти с собой прах Тревора.

— Отдай.

Пассажиры с билетами на ряды с тридцатого по сорок девятый, пройдите, пожалуйста, на посадку.

Сотрудники службы безопасности уже направляются в нашу сторону. У всех расстегнуты кобуры, все держат руки на пистолетах.

И тут до меня доходит. Где пистолет Адама.