Уверенность в вещах невидимых. Последние беседы

Но что стало с Иудой? Иуда повесился. Осталась ли для него какая-нибудь надежда? Существовала ли для него какая-нибудь надежда? А если нет, то как это трагично! Ведь Христос Сам призвал его в ряды Своих учеников. И на Тайной вечере Он обратился к нему и сказал: «Иди и, что намериваешься сделать, делай быстро» (ср. Ин. 13:27). А Иуда намеривался предать своего Наставника в руки врагов, на смерть. Но так ли это?

Я думаю, мы можем заново продумать эту ситуацию и поставить перед собой вопрос, который только что прозвучал: так ли это? Или, как предположил человек, которого я уважаю и ценю, произошло нечто другое? Может быть, Иуда почувствовал, что настал решающий, критический момент[46] и пришло время кризису разрешиться? Может быть, он намеривался ускорить развязку, сделать так, чтобы люди прозрели во Христе побеждающего Спасителя? Иуда не собирался убивать Христа, его намерением было создать кризисную ситуацию, в которой Господь проявил бы Себя и показал бы всем, Кто Он: Господь побеждающий, Спаситель, Сын Божий, ставшим Сыном человеческим. Иуда не понимал путей Божиих, но он не думал помешать исполнению Божьей воли.

Примечательно, как об этом рассказывается в Евангелии: Иуда приходит с толпой в Гефсиманский сад, и ему велят показать преследователям, врагам Христа, кто из находящихся там людей – Христос. По ветхозаветному закону для того, чтобы свидетельствовать против кого-то, нужно было возложить руки ему на голову и произнести обвинение. И в том случае, если свидетельство ошибочно или ложно, обвинителю приходилось нести наказание, которое человек, им обвиненный, заслуживал бы по закону. Иуда рук не возложил. Он указал толпе на Христа поцелуем, потому что не хотел обвинять Его, будто Он – враг закона, изменник.

Христа взяли. Иуда ожидал Божьей победы, но вместо этого увидел поражение своего Наставника. Христос был взят, потом был суд перед Пилатом, суд перед Каиафой, крестный путь, распятие. Иуда намеревался спровоцировать решающее противостояние и ускорить победу Христа, но не достиг ничего, как ему показалось, кроме окончательного уничтожения своего Наставника. Наставника не стало, и Иуде не у кого было просить о прощении. И он повесился.

И здесь встает последний вопрос: означает ли это, что все для него кончено? Все ученики в тот или другой момент так или иначе поддавались страху, проявляли неверность, но у всех оставалась возможность вернуться к своему Наставнику, открыть Ему свое сердце, молить о прощении, признать свои ошибки. У Иуды такой возможности не было. Но так ли это?.. Этот вопрос я задал несколько лет назад епископу, которого ценю и уважаю. Он посмотрел на меня и сказал: «Все ученики встретили Христа и обрели мир в этой встрече. Почему вы думаете, что этого не произошло с Иудой?» – «Но когда?» – «После Своей смерти Христос сошел в ад, в то самое место, где был Иуда, и они встретились». Разве мы не можем надеяться, надеяться со всей болью и ликованием сердца, что в этот момент Христос обратился к Иуде и сказал: «Ты намеревался приблизить Мою победу, и ты приблизил ее, но ты не знал как. Приди, мир тебе!»

Я хочу, чтобы вы об этом задумались, потому что слишком легко назвать Фому неверующим, а Иуду предателем. Но затем мы обращаемся к Евангелию и видим, что в момент кризиса Фома оказывается самым мужественным из учеников, а Иуда – самым трагическим персонажем Евангелия. И мне хотелось бы, чтобы вы это продумали. Я делюсь с вами, как сказал в самом начале, своими мыслями и нащупываемыми ответами. Я – в состоянии поиска, так же как и вы, и делюсь с вами этим поиском и выводами, к которым пришел на сегодняшний день, и тем, какую это вселяет надежду.

На этом я закончу свою беседу, и мне хотелось бы, чтобы вы продумали то, о чем в ней говорилось. Многое вам уже приходилось слышать от меня. Но вы, должно быть, уже привыкли к тому, что я очень часто повторяю одно и то же в разных контекстах, которые придают новый смысл, новое значение сказанному, по крайней мере, помогают мне размышлять – размышлять о дереве познания и о том, каким образом вся история человечества, вся культура, вся слава и трагедия человеческого рода является одновременно путем познания Бога и Христа.

И будем также помнить: когда мы говорим о двух деревьях, дело не в том, чтобы выбрать одно и отвергнуть другое. Они взаимосвязаны. И когда мы ведем поиск истины в истории, наш поиск происходит внутри той самой истории, которая вместила присутствие Господа Иисуса Христа. Он пребывает в истории. К этому я буду возвращаться снова и снова, потому что ощупью пытаюсь найти способ это выразить. Но, мне кажется, нам чрезвычайно важно верить в историю человеческого рода, верить в предназначение мира, в то, что все, происходящее в мире, – часть его постепенного восхождения через взлеты и падения, трагедию и славу к откровению грядущего Бога.

9. Образ и подобие [47]