Уверенность в вещах невидимых. Последние беседы

Известно несколько так называемых «евангелий детства» Христа, в которых много фантастического. Они не подтверждаются историей и, вероятно, не имеют ничего общего с реальностью[12]. Но меня поражает то, что Он был мальчиком, подобно другим мальчикам, ребенком, подобно другим детям, у Него были взаимоотношения со Своей Матерью и с Иосифом. Как люди Его тогда воспринимали? Разумеется, не как образец благочестия и святости, каким евангелия детства стараются Его представить. Скорее всего, Он был обыкновенным, здоровым, разумным мальчиком. Те из учеников, кто знал Его в детстве, кто жил в соседних деревнях, в Капернауме и в окрестностях, должно быть, встречаясь с Ним, видели в Нем обыкновенного ребенка, но все-таки что-то еще, что-то сверх того: возможно, такую чистоту, чуткость, способность любить, такую способность отдавать себя другим и за других, какую не ощущали в самих себе. С самого начала они находились в присутствии воплощенного Бога, Который, должно быть, постепенно открывался им в растущем и развивающемся ребенке. Нам это невозможно ни понять, ни представить, но это – нечто подлинное: Бог присутствовал в Нем в полноте Своего Божества, и в то же время Иисус был обыкновенным для своего возраста ребенком. Возможно, Ему была свойственна мера восприимчивости и понимания, недоступная другим людям. Вспомните рассказ о том, как Иисус отстал от родителей и как позже Его обнаружили в Иерусалимском храме, где Он беседовал с учителями и старейшинами, которые задавали вопросы и слушали с изумлением Его ответы (Лк. 2:41–47). В Его ответах присутствовало знание Бога и знание священных предметов, которое Он, быть может, выражал словами, свойственными Своему возрасту, или, скорее, не имеющими возраста словами истины и красоты.

И наконец, те, кто знал Его в Назарете или встречался с Ним во время паломничеств. Одним из них был Нафанаил. Иисус с кем-то разговаривал, а затем, обернувшись к Нафанаилу, сказал: Вот израильтянин, в котором нет лукавства. Они никогда раньше не встречались, и Нафанаил спросил: Почему Ты знаешь меня? И Иисус ответил: Когда ты был под смоковницей, Я видел тебя. Что это значит? Разумеется, это может означать, что Нафанаил стоял на коленях и молился и Иисус его заметил, но, без сомнения, Нафанаил не единственный человек, которого Иисус видел молящимся. И ответ Нафанаила выходит далеко за рамки обычной реакции человека, застигнутого во время молитвы. Он говорит: Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев (Ин. 1:47–49). И в ранних комментариях поясняется, что в тот момент Нафанаил молился Богу, а по словам Христа он понял, что Иисус – тот Бог, Которому он молился, сам того не ведая. Одна эта встреча заставила Нафанаила безоговорочно поверить, что перед ним – воплощенный Сын Божий.

Потом мы читаем о других Его учениках, ничем не примечательных, обыкновенных людях, не получивших никакого религиозного образования, рыбаках. Христос и раньше их встречал, они знали друг друга в Галилее детьми, юношами, молодыми людьми. Он видит их на берегу моря и обращается к ним со словами: Идите за Мною (Мк. 1:17). И они оставляют все и следуют за Ним. Что означает этот акт полного доверия? Что они почуяли в Нем? Почему смогли оставить все имущество, все свои дела, чтобы следовать за Ним, сопровождать Его в странствии, о котором ровно ничего не знали? Нельзя сказать, что с первого мгновения ученики уверовали так, как верили святые, жития которых мы читаем, ведь раз за разом перед ними вставали проблемы, брало верх их как бы еще неискупленное человеческое естество. Когда Иисус стоял перед судом, Петр трижды отрекся от Него из страха, что в нем признают ученика. Но потом с ним нечто произошло: когда, предав своего Друга в третий раз, Петр вышел со двора и оглянулся, Христос повернул голову и посмотрел на него. Их глаза встретились, и Петр горько заплакал.

Человеческое естество брало верх еще не раз. У креста мы видим только Иоанна, самого юного из всех, в котором не было ничего, если можно так выразиться, кроме любящего сердца, и Матерь Божью. Матерь Божья стояла там, зная, Кем был Ее Сын, зная, что родила Его на смерть, зная, что не смеет проронить ни одного слова мольбы, чтобы защитить Его от смерти ради спасения мира. Она принесла Его в живую жертву без единого слова протеста. Это был акт веры. Она поверила Богу, но Он не обещал, что Христос воскреснет, а только то, что Он – Спаситель мира. И даже это было Ей сообщено не так явно. У креста мы видим Мать, которая отдает Своего Сына на смерть, потому что Он был рожден для этого часа, и юного ученика, которого простая и цельная любовь привела разделить ужас, боль Матери и умирание своего любимого Учителя. В тот момент вера выразилась в верности, она еще не была тем, что мы называем религиозной верой. Иоанн был верен своему Другу, и, поскольку его Друг был Богом, верность Другу оказалась за пределами земной верности.