Увязнуть в паутине

— Примани себе под крылышко какую-нибудь девочку-постовую, пускай пишет тебе округлыми буквочками. Встретимся завтра на Вильчей, обменяемся расписками, переговорим, определимся, чего дальше. Правда, мне следовало идти на объявление приговора по делу Пещоха, но я попрошу Еву, чтобы отправилась вместо меня.

— Тогда выставляй кофе.

— Помилуй. Я же государственный служащий, а не полицейский из дорожной службы. И жена у меня тоже госслужащая. На работе мы делаем себе растворимый кофе, и никому его не выставляем.

Олег вытащил сигарету. Шацкий едва сдержался, чтобы не сделать того же самого. Ему не хотелось, чтобы до самого конца дня у него оставалась лишь одна сигаретка.

— Ставишь, ставишь, и не надо никаких объяснений.

— Ты паршивый русак.[16]

— Знаю, мне постоянно об этом талдычат. В «Горячке», в девять.

— Терпеть не могу эту мусорскую малину.

— В «Браме»?

Шацкий кивнул. Олег провел его до автомобиля.

— Боюсь, что может быть тяжеловато, — заметил полицейский. — Если убийца не совершил ошибок, а остальные ничего не видели — тогда это висяк.

Шацкий не мог отказать себе в улыбке.

— Они всегда совершают ошибки, — заявил он.

5

Он не мог припомнить, когда еще погода в Татрах его так баловала. С вершины Копы Кондрацкей[17] у него был превосходный вид во все стороны, только лишь где-то далеко, над словацкой частью гор были видны малюсенькие тучки. С тех пор, как утром поставил машину в Кирах и после коротенькой прогулки по Кошчелиской долине он начал восхождение на Красные Верхи, все время его сопровождало солнце. Где-то со средины пути, когда тропка начала забирать все круче, низкая кедровая сосна не давала ни малейшего шанса на тень, а поблизости не было ни единого ручья, горная прогулка превратилась в марш по раскаленной сковороде. Ему вспомнились рассказы об американских солдатах во Вьетнаме, у которых, якобы, мозговая жидкость закипала под раскаленными солнцем шлемами. Он сам всегда считал такие россказни чушью, но вот сейчас чувствовал себя точно так же, хотя голову его защищала не каска, а бежевого цвета шляпа, памятка от поездки в Австралию.

Когда он уже был совсем близко от ребра горы, когда перед глазами затанцевали световые пятна, а ноги сделались совершенно ватными, он проклял собственную глупость семидесятилетнего старика, которому все еще кажется, будто бы все можно делать, как раньше. Точно так же выпивать, так же заниматься любовью, и так же ходить по горам.

На самой вершине свалился без сил на землю, позволяя ветру охлаждать себя, и вслушался в расходившееся сердце. Что поделать, пришла в голову мысль, но лучше дать дуба на Чемняке[18] чем на Маршалковской. Когда сердце чуточку успокоилось, ему подумалось, что, все же, лучше умереть на Малолончнике, поскольку звучит он значительно лучше, чем чертов Чемняк. А то бы после его смерти о нем анекдоты рассказывали. Так что он потащился на Малолочняк, выпил немного кофе из термоса, пытаясь не думать о собственной мышце номер раз, и в силу разгона добрался на Копу. Странная вещь, но похоже было на то, что слабое сердце в соединении со старческой глупостью и на этот раз его не убьют. Он налил себе очередную кружку кофе, вынул завернутый в фольгу бутерброд и глядел на пузатых тридцатилеток, которые забирались на эту несчастную Копу с такими усилиями, словно то был семитысячник. Ему хотелось посоветовать им брать с собой кислород.

«Нет, как можно так себя запускать?» — думал он, презрительно глядя на едва-едва передвигающих ноги людей. В их возрасте он мог утром бегом преодолеть трассу их туристического убежища на Конддратовой на Копу и назад, через Пекло, только лишь затем, чтобы разогреться и заслужить завтрак. Да, вот то было времечко. Все было четким, у всего имелся смысл, все было легко.

Он протянул загорелые и все еще мускулистые, покрытые седыми волосками икры к солнцу и включил мобильный, собираясь отослать SMS жене, которая ждала его в пансионате неподалеку от Стражиской. Только-только телефон вошел в зону приема, раздался звонок. Мужчина выругался и нажал на «прием».

— Да?

— Добрый день, это Игорь говорит. У меня для вас неприятное сообщение.

— Да?

— Генрик умер.

— Как это случилось?

— Боюсь, это был несчастный случай.

Мужчина не размышлял ни мгновения что ответить.

— Действительно, известие печальное. Постараюсь вернуться завтра, но некролог следует заказать пораньше. Понятно?

— Естественно.

Пожилой мужчина отключил телефон. Желание написать жене прошло. Он допил кофе, забросил рюкзак за спину и направился в сторону перевала под копой. Можно еще будет выпить пива на Калятквках[19] и поразмыслить, как так сказать ей, что им необходимо возвращаться в Варшаву. Вот почти что сорок лет вместе, но подобного рода разговоры для него были мукой.

6