Увиденное и услышанное [litres]

Буквы сливаются в сплошную темную массу. Он достает из ящика лупу и водит ею над письмом, улавливая лишь обрывки: «…уведомить вас… важные новые улики… новое расследование… убийство Кэтрин Клэр».

Внизу написано:

«С уважением,

Уиллис Б. Хоуэлл, окружной прокурор».

«Уиллис», – думает он с искренним сожалением – он тронут, что столько лет спустя она не забыла его.

На первое ноября по прогнозу мокрый снег, сильный ветер. Он вызывает по телефону такси и говорит оператору, что едет на прием к эндокринологу.

Час спустя за ним приезжают.

– Ваше такси, мистер Клэр.

Официальный диагноз – диабетическая ретинопатия, но для него это просто проблемы со зрением. Читать очень трудно, скоро он ослепнет, а все из-за сосудов, которые, словно медузы, застилают ему глаза. «Ну и что, – думает он, – есть же трость, верный помощник». Несмотря на погоду, он одет по-летнему под легким плащом. Старые мокасины. Опираясь на руку медсестры, он выходит в большой холл. Он тут пробыл почти год – так и свихнуться недолго. Поначалу его навещала дочь, но у нее сейчас своя жизнь. Не хватало ей еще и со стариком возиться.

Ему было больно, что она не поделилась новостью и что он узнал о свадьбе дочери из газеты. Ему кажется весьма ироничным и довольно тревожным, что теперь ее зовут Фрэнсис Хейл. Но, по правде говоря, Коул ему всегда нравился. Почти неделю он просидел в кресле, думая, что послать ей. Что-то хорошее, полезное. Он листал каталоги, которые лежали в гостиной – кухонная утварь, полотенца с монограммами, тарелки и так далее. Но все не то. В конце концов он так ничего и не послал.

Он решил, что после его смерти у нее будет куча денег. Сможет купить что захочет. Эта мысль его немного утешила. Они пытались быть близкими – упорно пытались. В конце концов тут его ждал провал. Позорный провал.

Такси ждет его. Лиза, его любимая медсестра, помогает ему сесть в машину. Она хорошенькая девушка, замужем за одним из врачей, геронтологом, и он часто думает, что его дочь, хирург, ведет похожую жизнь – и гордость почти невыносима.

– Доброе утро, – говорит он шоферу, садясь на заднее сиденье. В такси пахнет ананасом и каким-то средством для волос. Сейчас все таксисты с Ямайки.

– В клинику? – спрашивает он с сильным акцентом.

Джордж достает из кармана купюры, перевязанные резинкой, и роняет на сиденье.

Мужчина поднимает их.

– Что это?

– Планы изменились. – Он дает ему адрес. – Ну, то есть если вы не слишком заняты, ехать-то далеко.

– Нет, я отвезу вас. Без проблем.

Шофер едет по Фармингтон-авеню, выезжает на шоссе, поворачивает на юг. Джордж готов ехать до побережья эти сорок минут. Они проезжают знакомые городки – Мидлтаун, Киллингворт, Клинтон. Городки его юности, думает он мрачно, со всеми их жалкими драмами. Они едут вдоль воды, и он опускает окно, в которое тут же врывается холодный морской воздух.

Они приезжают в Вестбрук, к Поющему мосту. Сезон завершился, и народу нет. Он просит таксиста подъехать к докам. Его ждет лодка ДеБирса. Старый друг.

– Эй, чего это вы? – спрашивает шофер, глядя на закрытый офис и пустую парковку. – Нечего вам тут делать в такой день.

– Все нормально.

– Вас подождать?

– Нет, я уже договорился. У меня тут встреча с одним типом. По фамилии Сведенборг.

Таксист качает головой.

– Вы не в себе, сэр. Поосторожнее там.

Он ждет, когда такси уедет.

Опираясь на трость, он медленно идет к причалу в самом конце. Столько лет он берег эту лодку, платил за зимнее хранение и выводил весной, он сказал им там, чтобы через неделю убрали ее – ну, теперь это больше не нужно.

– Прошло много времени, – говорит он лодке и аккуратно садится в нее. Он не теряет времени на сантименты и опускает паруса практически на ощупь. Он и во сне такое смог бы сделать. Запускает мотор и выходит в пролив. Он еще достаточно видит, чтобы различать смутные очертания и полосы света на берегу. В это время года там никого нет. Прилив, быстрый холодный ветер. Плотные низкие тучи – видимо, будет дождь. Он чувствует в воздухе запах дождя, приближающейся бури. Она дергает океан в разные стороны. Как взволнованная женщина.

Он плывет, а потом на глубине глушит мотор, поднимает паруса, в ушах ревет ветер. Ветер переменчив. Ему хочется кричать. Он знает, что нужно развернуть парус, но толку-то.

Он сворачивает паруса. Линь натягивается, режет ладонь.

Вскоре темнеет. Он один в пустом океане. «Для такого не нужен план», – думает он. Ему даже не нужно зрение. Он открывает бутылку доброго виски, которую приберег для этого случая, и делает долгий глоток. Он пьет и пьет, пытаясь забыться, потерять себя.

Он встает, раскинув руки, будто в ожидании Бога. Вода поднимается под кормой, и на кратчайший миг он словно воспаряет. Нос ухает вниз, будто кит, бьется о волны. Он роняет линь и нетвердыми шагами идет подобрать его, но укосина бьет его по голове, и он падает. Он чувствует любовь. Любовь, будто теплый поток.

Начинается дождь. Холодные большие капли у него на лице.

«Теперь недолго», – думает он. Он надеется, что по крайней мере это будет жестко. А потом каким-то образом закончится. Закончится непременно.