Увидеть Мензоберранзан и умереть

— Я не хотела бы говорить об этом, — спрятала она руки за спину, с силой стиснув пальцы.

В интересе герцога к ее мечтам, Нике чудилось что-то не здоровое. Но герцог не рассердился, а глубоко вздохнув произнес:

— Ты права, дитя. Не стоит пускать в свою сокровищницу посторонних. От их жадных, алчных взглядов сокровища только тускнеют и обесцениваются. Так и мечта твоя мельчает и ослабевает от непонимания и насмешек. Идти к ней нужно молча, храня ее глубоко в сердце, веря только ей и никому больше, даже если ты понимаешь, что она неосуществима. Но правду об этом ты узнаешь лишь тогда, когда потратишь на ее осуществления все свои силы. Ты узнаешь правду и о себе, и о ней, своей мечте. Но, вот ты, дитя, непременно увидишь ее осуществленной, потому что не будешь слушать тех, кто начнет доказывать, что все это вздор и отговаривать тебя, — он взглянул на нее усталыми, потухшими глазами — Я стар, и лишь моя мечта поддерживает во мне искру жизни, хотя я понимаю, что мне не на что надеяться, — он хрипло, неприятно рассмеялся. — Видимо, Вседержитель не желает потакать моему наваждению, мое же сердце ропщет на это. Вот я и живу из чистого упрямства и вредности, зная, что моя мечта, увы, несбыточна. А теперь оставь меня.

Ника поклонилась и пошла к двери. Лео дожидался ее у дверей герцогских покоев. Они спустились к пиршественной зале, где вовсю шло безудержное веселье. Там стояла страшная духота, от какофонии звуков раскалывалась голова, потому что все менестрели разом решили порадовать слушателей своим искусством. А благодарные слушатели, отплясывали кто во что горазд. Паж, ловко лавируя между скачущими в танцевальных па, сталкивающихся пар и уворачиваясь, от нетвердо держащихся на ногах танцоров и тех, кто ни как не мог сообразить в какую сторону двигаться к выходу, а потому просто стоял в глубокой задумчивости, пока не падал под ноги танцующих, отыскал ее плащ и пошел вперед — провожать Нику до гостиницы.

Во дворе герцогского дворца вовсю гулял народ под пение непристойных куплетов менестрелей. Низко надвинув капюшон плаща, Ника старалась не потерять в толпе юркого Лео. Ей повезло: так и не узнанная никем, она беспрепятственно добралась до своей гостиницы, возле которой, как и на примыкающих к ней темных улочках, царила сонная тишина. Дав мальчику монету, Ника вошла в пустой обеденный зал гостиницы, по которому неприкаянно бродил хозяин, в который раз протирая передником столы. Он печально поведал, что все завсегдатаи и постояльцы гуляют у герцогского дворца и с надеждой поинтересовался: не голодна ли госпожа и не желает ли заказать ужин. Ника поблагодарила его, сказав, что только что встала из-за пиршественного стола и поднялась в свой номер, в тайне надеясь, что дворф, варвар и Ивэ тоже веселятся на празднике менестрелей у дворца. Однако на ее робкий стук в дверь комнаты, которую занимали мужчины, тут же откликнулся, низким ворчанием, Борг. Поняв, это как приглашение, Ника вошла в комнату, которая ничем не отличалась от той, что занимала она с Ивэ: постель под простым холщовым покровом, стол и два табурета. В углу на третьем табурете — таз с кувшином. Отличие состояло лишь в том, что, сейчас, стол был завален объедками, посреди которых стоял кувшин с вином, а рядом, в столешницу, был вогнан нож. Везде, где ни попадя, валялась одежда. Входя, Ника запнулась о тяжелый башмак Борга. Сам он босой, в рубахе навыпуск, сидя на полу, начищал свой шлем. Харальд, шумно жуя, расправлялся с жареной курицей, руками раздирая ее на куски. На постели, поверх одеял, лежал Дорган: неподвижно, с осунувшимся лицом и закрытыми глазами. Подойдя к кровати, Ника опустилась перед ней на колени.

— Что с ним? — испуганно прошептала она.

— Он спит, — ответил Борг, подходя к ней. — Ему крепко досталось.

Склонившись, Ника прижалась лицом к его груди.

— Ну, ну, девочка. Ты-то здесь причем? Дорган сам пожелал этого… Да. А мы слышали, как ты пела.

— Громко так, — прогудел со своего места Харальд. — И Дорган тебя слышал.

— Почему он… так выглядит? — Ника подняла голову и посмотрела на дворфа покрасневшими глазами.

— Ну, видишь ли, девочка, та штука, которой подверг его придворный маг, выкачала из него много сил, чтоб, все было наверняка…

— Боже мой! — Ника опять прижалась щекой к груди эльфа, слыша слабое биение его сердца. — Если бы я только знала…

Теплая ладонь прошлась по ее волосам.

— Ты молодец, — прошептал Дорган, не открывая глаз.

— Ты не должен был соглашаться на такое. Ты, верно не знал, на что идешь?

— Знал — проговорил эльф, ласково перебирая ее волосы.

— Я вовсе не горела желанием петь.

— И все же, я пошел бы на это еще раз, чтобы услышать, как ты поешь… Но ты задержалась. Я начал беспокоиться.

— Я разговаривала с магом Руфусом. Он сказал, что давал тебе настойку, которая восстановит твои силы.

— У меня свои средства, чтобы подняться на ноги, — проговорил Дорган. — Он, что нибудь знает о Зуффе?

— Нет. Он никогда о нем не слышал, но обещал порыться в старых свитках и книгах. Потом меня призвал к себе герцог и мы вели с ним странный разговор.