Увидеть Мензоберранзан и умереть

Ника приложила палец к губам и обернулась в ее сторону, не думая отзываться, а когда посмотрела на Доргана, его уже не было. «Правильный, да? — улыбнулась Ника, покачав головой. — Сам не оступиться и мне не даст».

Она вернулась к Ивэ, уже беспокоившейся из-за ее отсутствия, выйдя к хижине с независимым видом. Но Ивэ трудно было провести.

— Приходил? — спросила она, взглянув на Нику и когда та кивнула, решительно потребовала — Теперь постарайся забыть о нем. Сядь на камень и, не упуская ни одного движения и жеста, припомни ту схватку, которая произвела на тебя особо сильное впечатление, пока я буду готовить снадобье.

Пристроив корзину с малиной под тень ели, укрыв ее листьями лопуха, Ника села на прогретый солнцем камень и попыталась вспомнить какой-нибудь фехтовальный поединок из фильма «Три мушкетера». Но впечатление от встречи с Дорганом было сильнее. Тогда она попыталась вспомнить его бой с Утегенталем, но вместо этого начала думать о том, что на самом деле, не заслуживает той любви, которую невольно внушила эльфу. Через какое-то время, она оставила тщетные попытки припомнить какие-нибудь разборки со шпагами и мечами, потому что кроме мордобоя из боевиков, ей ничего на ум не шло и стала просто наблюдать за Ивэ.

Разложив вокруг себя травы и камешки, Ивэ дождалась когда, в подвешенном над костром, котелке закипит вода, тогда сняв его с огня, поставила на землю, потом начала опускать в котелок травы, что-то, при этом, нашептывая. Некоторые травы она просто окунала в кипяток и откладывала рядом, на землю. В это время, она была похожа на обольстительную ведьму с распущенными по плечам, рыжими волосами с зелеными глазищами и сосредоточенным одухотворенным лицом. Ее полные губы двигались в беззвучном шепоте. День был пропитан солнцем, в траве стоял неумолчный стрекот кузнечиков, в ветвях расшумелись птицы. Мимо грузно пролетел шмель. Пахло солнцем и медовыми травами, а во рту стоял вкус малины. Ника разомлела. Какие драки, какие бои? Зачем все это?

Когда травы были заварены, Ивэ закрыла котелок деревянной крышкой и нараспев читая заклинание, гортанным, отрывистым голосом, сняла с шеи, висящий на шелковом шнурке камень, черный, словно уголь. Откинув крышку котелка, она опустила его в отвар, не прекращая читать заклинание. Ровная поверхность воды, забурлила белым ключом, а камень из черного сделался прозрачно изумрудным, постепенно обретая ярко желтый цвет, переходя к нестерпимому накалу белого, пока глаза не резануло мгновенной яркой вспышкой. Когда Ника решилась открыть их снова, камень, который Ивэ повесила на шею, вновь стал угольно черным.

Прикрыв котелок крышкой, Ивэ поднялась, взяла клинок и начала делать им медленные движения, изображая выпады, удары, замахи. Ника завороженно наблюдала за ее плавными, но четкими движениями, понимая, что Ивэ хотела расшевелить, разбудить ее память. Но кроме элегантных мушкетерских поединков и дерзких боев, таинственного Зорро, ничего припомнить не могла.

Когда нежно розовые краски заката, сгустились до трагично багряных, Ивэ, подошла к котелку, осторожно зачерпнула настой кружкой и поднесла ее Нике. Она приняла полную кружку настоя и без всяких возражений выпила ее всю, чувствуя себя виноватой за то, что все труды Ивэ пропали зря и ее ждет очередное разочарование. Настой имел пряный, горьковатый вкус, но пить его было приятно.

— Все дни, что ты будешь его пить, тебе нельзя принимать пищу, — предупредила ее Ивэ. — Думай только о поединках и о победе. Желай ее всей душой.

Ника, держа в руках пустую кружку, едва слышала ее: на нее, вдруг навалилась сонливость, которую она не в силах была перебороть. Ей было стыдно перед Ивэ, но она ничего с собой не могла поделать. Голос Ивэ удалялся от нее и ей так и не удалось выслушать свою наставницу до конца.