Увидеть весь мир в крупице песка…

Дует южный, но почему-то холодный ветер. Я только что проводил Николая Георгиевича и прочих. Вымыл руки и лёг на своё очень удобное место, чтобы, наконец, осмыслить вчерашний, первый в этом году полевой день. Теперь я снова в поле. Ехать не

хотелось, потому что поездка для меня была неожиданной. Пока собирался очень злился на Баса. С таким настроением и сел в машину. Встреча с полем особого впечатления не произвела и всё от того, что пока ещё не ощущается наступление весны, хотя снега уже нет, но травка лишь кое-где и еле заметно охватила зеленью унылые суглинистые холмы. В обрывистых местах холмов у выдолбленных ячеек сидят угрюмые галки, безразлично провожая автомобили. Правда, грачи ведут себя более оживлённо: при приближении машин они поднимаются с асфальта и с граем устремляются к придорожным карагачам. Стволы у карагачей тёмные, ветки светлые, но нет на них даже признаков почек. Всё ждёт тепла. Уже стемнело, когда свернули на грунтовую дорогу, обогнув с востока Анархайскую гряду гор, и въехали на территорию партии № 35. Оттуда был виден одинокий огонёк метеостанции. Урочище Копылсай оказалось маловодным, проехали без труда. Перед самым подъездом к метеостанции увидели, как в свете электрических фонарей стремительно несётся девушка. Бежала она к площадке, где, видимо, надо было провести замеры.

– Почувствовала, наверно, что едет комиссия и решила срочно произвести замеры, – острили мы, направляясь к домику метеостанции. Около деревянных ступенек мы решили подождать её, в надежде порасспросить о месте стоянки наших буровиков. Первое удивление. Девушка пробегает мимо нас с таким видом, будто нас и нет совсем. Поднимаемся за ней. Сидит и лихорадочно заносит в журнал какие-то данные.

– Девушка, – обращаемся к ней, – а мы ведь к вам. – Ни какой реакции.

– Девушка, вы разве не видите, что к вам «приехал ревизор»?

Берёт со стола журнал и устремляется в соседнюю комнату к рации. Мы преспокойно разгуливаем в служебных комнатах, щупаем аппаратуру. Наконец с передачей в эфир «покончено» и мы можем вновь обратиться к ней. Мы, кажется, начинаем понимать, что ей срочно надо было передать сводку погоды.

– А можно ли у вас переночевать? – спросил кто-то из нас.

Девушка оторвалась от занятий, распахнула одну из дверей и сказала: «Не знаю». Больше в это странное свидание мы от неё ничего не услышали. Вошли в комнату. Чисто, уютно. Три кровати, над каждой– вырезки из цветных журналов, в основном красивых женщин. Исключение– Саша Масляков у микрофона, очевидно, перед телезрителями. Попутчики мои сели прямо на кровати – стульев не было. А я удалился следом за молчуньей в служебную комнату. Сел почти напротив и стал с нескрываемым откровением рассматривать её. Среднего роста. Шатенка. Красный в клеточку брючный костюм. Черты лица правильные, но нельзя сказать, чтобы очень привлекательные. Как-то очень уж чётко отстукивали часы, отчего становилось грустно и одиноко. Я огляделся, пытаясь отыскать эти жуткие часы, но обнаружил только «Молнию» (такие карманные часы у меня когда – то были). Они висели перед глазами девушки.

– Что это тикает? – удивился я.

– Баромер, – ответила она, по-прежнему не отрываясь от бумаг. Меня удивило, почему «баромер», а не «барометр»?

– Что ж, – оказал я на прощание, – спасибо за безмолвие. До свидания.

…Через полчаса мы уже были на буровой.

05. 04. 1973 г.

Третий день среди буровиков. Лежу на верхней полке в вагончике и разглядываю свои утратившие свежесть ногти. Приходилось помогать рыть зумпф, ставить антенну, в горах дергать сарымсак (лук) и, само собой, заниматься основной работой: наблюдать за прокачкой, искать скважины, чертить графики и главное – делить все неудачи, которые сейчас преследуют буровиков. Все намеченные планы рушатся неожиданно скоро и вынуждают принимать новые решения. Приготовили для геофизиков скважину, переехали на новую точку. Возникла проблема с машиной, которую необходимо отправить на техосмотр. Чтобы не терять времени, хотели заняться откачками скважин, оказалась, что они забросаны камнями. А тут подъехали геофизики. Сунулись в прежде пробуренную скважину, а её подвалило. Откачка оживила водоносные породы и они осыпаются, не дают возможности геофизикам дойти до забоя. Снова снаряд разрабатывает ствол скважины, уже десять часов вечера, а ребята не дошли до забоя. Подъехали и каротажники, тоже ждут результата. Народу собралось много. Повариха, обаятельная наша тётя Тоня, не вылезает из кухни.

А ведь ещё вчера после прокачки скважины мы ездили в горы за луком. Ваня, весьма остроумный сменный мастер, как древний грек гонялся с ружьём по горам за зайцами и кекликами. А мы втроём: я, молодой, но серьёзный коллектор Вова, и совсем не серьёзный помбур, тоже Вова, сделали восхождение на самую высокую гору, которая будто безголовый верблюд заблудилась среди холмов. В бутылке на горбу верблюда оставили свои автографы.