Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер?

Ни один живой организм не может долго существовать в условиях абсолютной реальности и не сойти с ума. Хилл-хаус, недремлющий, безумный, стоял на отшибе среди холмов, заключая в себе тьму[5].

Или вот в этих, из стихотворения Джона Донна «К восходящему солнцу», которыми он описывает свое возмущение рассветом, потревожившим его с возлюбленной?

Ты нам велишь вставать? Что за причина?

Ужель влюбленным

Жить по твоим резонам и законам?

Прочь, прочь отсюда, старый дурачина![6]

Да может ли дом быть безумным, а солнце – лишенным стыда и совести старым дураком? И сколько существует способов передать, как тебе жарко? В этой особой, тщательно подобранной комбинации слов есть нечто, что меня интригует, волнует, поражает, уводит в увлекательнейший мир. Вся моя книга – про это «нечто»: она о власти слов. О том, как они убеждают, шокируют, соблазняют, уговаривают, манипулируют нами, как они влияют на нас, как действуют. О том, как они вызывают жгучее желание.

Я проработала копирайтером в издательствах двадцать пять лет, и все это время (наверное, с того момента, как наткнулась у Беатрис Поттер[7] на слово «усыпительный») меня зачаровывало то, что вытворяют с нами слова. По работе я только и делала, что писала, переписывала, шлифовала, придавала форму, наносила глянец, поглаживала и пощипывала слова – будто лингвистический косметолог, – чтобы убедить людей покупать книжки, я старалась понять и передать суть книги таким образом, чтобы она стала заманчивой, я пыталась докопаться до уникальности книги, выделить эту ее особость и заставить зазвучать. Короче, писала блербы.

Если вы когда-нибудь бывали в книжных магазинах, то, скорее всего, читали что-то написанное мной, хотя мое имя никогда и нигде не упоминается[8]. Большинство из нас за свою жизнь прочитывают – или хотя бы проглядывают – куда больше блербов, чем самих книг, даже если мы относимся к рекламным текстам с осторожностью, как к чему-то, не стоящему такого уж доверия.

Конечно, в занятии копирайтерством имеется элемент плутовства. Когда создаешь текст для обложки, ты в какой-то степени искажаешь истину. Как пишет в книге «Искусство издателя» итальянский прозаик и издатель Роберто Калассо[9], написание блербов в чем-то схоже с ритуалом знакомства на вечеринке: «Следует преодолеть легкую неловкость, которая всегда присутствует в представлении одного человека другому… уважать правила хорошего тона, не позволяющие подчеркивать недостатки того, кого представляешь».

Поэтому, точно так же как я не стану представлять уважаемого коллегу как персону многословную, но не очень-то глубокую, которой при этом не помешало бы похудеть, я не стану говорить того же о книге потенциальному читателю, пусть это и чистая правда. Мы ищем хорошее. В книге всегда можно отыскать то, что понравится, так же, как правило, можно найти что-то приятное и в любом человеке.

Хороший автор блербов не может сходу вывалить сюжет или содержание книги: здесь должно быть что-то вроде сахарной глазури и – о да! – ложь. Если мы на самом деле будем рассказывать о том, что происходит в книжке, то дойдем до чего-нибудь вроде знаменитой фразы, которой в телепрограмме описывался фильм «Волшебник страны Оз»: «Перенесенная в сюрреалистический ландшафт, юная девушка убивает первого встречного, а затем вступает в сговор с тремя незнакомцами, чтобы снова убивать»[10].

Оскар Уайльд писал: «Все Искусство есть ложь, чудесное вдохновенное вранье… Ложь, рассказы о неверном прекрасном, есть подобающая цель Искусства»[11]. Не решусь утверждать, будто создание блербов – искусство; это ремесло, которому можно научиться и отточить со временем, как и любое другое ремесло. Но в самой основе его все-таки имеется элемент «чудесного вдохновенного вранья».

Слова манипулируют нами, что, конечно же, бывает и злонамеренным, и опасным. Стоит взять любой из недавних политических лозунгов или правительственных сообщений – «Уход в общине»[12], «побочный ущерб», «испытание и отслеживание в мировом масштабе»[13], – и вы получите прямое доказательство максимы Оруэлла о том, что политический язык «предназначен для того, чтобы ложь выглядела правдой, убийство – достойным делом, а пустословие звучало солидно»[14][15].

Я надеюсь, что мы в нашем издательском деле скорее фантазируем, чем врем. Я также думаю, что мы как читатели отчасти хотим, чтобы нас соблазнили и облапошили. Однажды я купила книгу только потому, что на ее обложке стояла вот такая цитата: «Если б в комнату вошел Джордж Клуни, я бы попросила его зайти попозже, когда дочитаю». И ничуть об этом не пожалела[16].