Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер?

Ну что ж, решила я, испытаю теорию на некоторых моих любимых книгах. И ведь работает! Каждая из проверенных 69-х страниц в определенной степени была для меня символичной, определяла всю книгу. «Какое надувательство!»[126] – я хохотала в голос. Та самая страница в «Городских историях»[127] была восхитительной. В «Маленькой жизни»[128] она леденила кровь. В «Моей гениальной подруге»[129] она интриговала и слегка намекала на жестокость. Но лучше всего получилось с «Джейн Эйр», потому что на 69-й странице оказалась сцена, в которой Джейн палит по миссис Рид из двух стволов: «Люди считают вас хорошей женщиной, но вы скверная, бессердечная! Это вы обманываете и лжете!»

А что насчет книг, которые я уже давно собиралась прочитать и которые смотрят на меня с полки с укоризной? Итак, «Мадам Бовари» (да, мне жутко стыдно) оказалась куда спокойнее, чем я предполагала, с точными диалогами и описаниями. «Уловка-22» предстала фарсовой и шутовской, я ждала чего-то более тяжеловесного. А «Нетерпение сердца» Стефана Цвейга захватила меня полностью: почему я раньше ее не читала? Книга перебралась из стопки «для работы над собой» в стопку «для удовольствия».

Так что если идея чтения блербов тебя не заводит, детка (как выразились бы в 1960-х), то почему бы не провести «Тест 69-й страницы» и избавить меня от работы?

Одиссея по классике

Классика – книга, которую ты должен прочитать и которую, как тебе кажется, ты читал.

Алан Беннетт

Когда речь заходит о классической литературе, где-то в глубинах подсознания всплывают мамины наставления обязательно есть отварные овощи или призывы интеллектуалов внимать взвизгам современной оркестровой музыки: то есть это что-то наверняка полезное и улучшающее как мыслительные способности, так и моральные качества. Итальянский писатель Итало Кальвино выделил четырнадцать критериев, согласно которым книгу можно причислить к классическим, и первый из них гласит: люди всегда уверяют, что «перечитывают» данное произведение, а не «читают» – ведь на того, кто признается, что никогда не читал «Улисса» или «Моби Дика», падут небеса!

А вот мое определение классики: это книга, которую вас заставляли читать в школе, чему вы яростно сопротивлялись, а потом – а) вскорости; б) годы спустя – вы к великой досаде обнаружили, что она действительно потрясающая и «классической» ее назвали не зря. Как сказала Нора Эфрон о «Женщине в белом» Уилки Коллинза: «Как же так получилось, что я так долго не читала эту книгу?» Помню, что впервые прочитала «Джейн Эйр» еще подростком, и тогда же подумала: «Ну вот, теперь понятно, из-за чего весь этот кипиш». Было в голосе Джейн что-то такое необычное, что-то эмоционально обнаженное, что захватило меня тогда и больше не отпускало. Ее манера изложения – словно навязчивый мотив, застрявший в голове.

И хотя классическая литература – нечто всеми воспетое, это не значит, что читать ее всегда легко и просто. В «Годе опасного чтения» Энди Миллер[130] пишет, что классические книги не всегда «доходчивы и однозначны или занимательны… Великая книга вовсе не обязательно должна быть захватывающим чтением, но от этого она не становится менее великой». Такие книги требуют от читателя дополнительных усилий – приходится приспосабливаться либо к необычным идиомам и речевым оборотам, либо к ритму повествования, либо к тому, что книга очень длинная. Но усилия того стоят.

Однако для меня наиболее важен другой принцип: некоторые из этих книг определенно лучше других, и вы совершенно не обязаны любить все классические книги только потому, что они классические. Ну, например, мне не нравится магический реализм, литература битников и большинство «Великих американских романов», и я с этим как-то смирилась.

Классика до краев нагружена историей – только представьте, что миллионы людей до нас прочли и поняли эти книги, эти произведения вошли в их существование, и, в свою очередь, книги повлияли на времена, в которые жили эти люди. И подобно тому, как чтение классики – это постоянный процесс усвоения и переоценки, так и преподнесение, способ продажи классики читателю также меняется с каждым новым поколением. Так каким же образом менялась с годами подача классической литературы, а соответственно, менялись и блербы? Как привлечь читателя к книгам, сюжет которых им либо уже в какой-то степени известен, либо – и это самое ужасное – ассоциируется со школой?

Долгие годы издатели руководствовались принципом «не нравится – не ешь» и вообще обходились без блербов, полагая, что известные всем книги в представлении не нуждаются. Классическая серия Penguin, начатая в 1946 году переводом «Одиссеи» бывшего редактора Э. В. Рью[131], была оформлена с классической простотой художником Джоном Овертоном. На первой обложке нет ничего, кроме «ронделя» – круглого щита с черно-белым рисунком[132].