Уж замуж невтерпеж

Я решила отомстить ему за все: за торт, за перья, за трупы, за молчание, за то, что он не он, и надежд никаких и ни на что... Едва отдышавшись от боли, я тоже крикнула:

– Теперь твоя очередь!

Он помолчал, а потом сказал тихо, и как мне показалось, заискивающе:

– Я выброшу тебе оружие, ключ от всех комнат, и ты попробуешь проникнуть в дом, чтобы меня освободить.

Он так сказал «освободить», что я немедленно осознала свое предназначение.

– Штаны! – крикнула я. – Здесь зима, Балашов! Сначала выброси мне штаны! Потом все остальное. И зажигалку тоже.

Он пропал, замолчал, и ничего не выбросил.

– Эй! – позвала я.

– Я потерял твои штаны!

– Посвети зажигалкой!

– Ее я тоже потерял. Выронил, когда тебя выпихивал.

Чертов магнат рассеянный! Чертов умный, честный, добрый, начитанный и рассеянный магнат! У него осложнение на всю голову, а он думал – только на глаза!

Я уже приняла решение пробежать сто метров с голым задом до будки охранников, как из окошка, словно пулеметная очередь, мне на голову посыпались ключ, штаны, пистолет и зажигалка. Я все собрала, натянула брюки, решила, что жизнь прекрасна и увлекательна, а с «02», охраной, и прочей помощью можно подождать.

– Ключ от всех комнат в доме! Только подвал на щеколде, и входная дверь запирается изнутри. Попробуй попасть в дом так, как ты попала до этого!

Попробуй!

Утопая по колено в снегу, я добралась до знакомого окна, скинула Кирины туфли, и забралась на подоконник. Форточка перед моим носом оказалась закрыта.

* * *

Форточка оказалась закрыта. Это обстоятельство напугало меня больше, чем труп Ивана Палыча в шкафу. Оно напугало и парализовало меня так, что прошло несколько минут, прежде чем я догадалась эту форточку толкнуть. Она открылась. Ее вовсе не запер изнутри неведомый злодей, ее просто захлопнуло сквозняком тогда, когда мы с Балашовым обходили комнаты.

Я легко проделала трюк с проникновением в дом, легко нашла дверь и, отперев ее ключом, вышла в коридор. Света в коридоре не было.

Я прицелилась в темноту из пистолета и чиркнула зажигалкой. Плямя и не подумало появиться. Я чиркала, пока не заболели пальцы – безрезультатно. Наверное, в ней кончился бензин. Чего еще можно ожидать от балашовской зажигалки?

И тут что-то просвистело у меня над головой. Я ощутила такие колебания воздуха, будто кто-то потряс перед моим носом раскрытой книгой. Я плашмя бросилась на пол, палец нажал на курок, грохнул выстрел, но, кажется, пуля ушла в потолок, потому что сверху посыпался дождь из мельчайшего стекла – так ссыпаются разбитые лампы. Я полежала минуту, шум затих и не повторялся.

Я ползком доползла до подвала. Все-таки эту темень было не сравнить с той, подвальной, и я легко сориентировалась на первом этаже.

Щеколда была тяжелая. Я дергала ее, дергала, выбилась из сил и села на пол.

– Что случилось? – подал голос Балашов.

Я хотела сказать, что сейчас отдохну немножечко, и все у меня получится.

Я хотела это сказать, но передумала.

– Балашов, – сказала я, – я не выпущу тебя отсюда.

– Не понял! – крикнул Балашов. – Что значит «не выпустишь»?! Что за стрельба в доме? Открой! Ты что, заодно с ними?..

* * *

– Я не выпущу тебя, Балашов, пока ты не расскажешь мне, что сказал тебе Виктор в кабинете! Теперь понял?

– Зачем тебе это? Ты девочка, Снегурочка, подарок от каких-то там господ! Ты хотела принца, но промахнулась. У тебя свои тараканы, у меня свои проблемы! Зачем тебе они? Или ты все еще думаешь, что у меня хватит баксов на самую крутую собаку в мире? Открой!

– Я не открою, Балашов, пока ты не расскажешь мне, что сказал тебе Виктор в кабинете.

– Я могу наврать.

– Не можешь. На исповеди не врут.

– Ох, и много ты на себя берешь!

– Много.

Он замолчал. Что я затеяла, я и сама не очень хорошо понимала, но уже затеяла, и отступать было поздно.

– Тебя пристрелят. Или зарежут.

– Да, а подумают на тебя. Куча трупов в твоем доме, и ты – честный, добрый, начитанный. Замучаешься объяснять. Говори!

– Ну, хорошо. В моем кабинете Виктор сказал мне, что я разорен. Подчистую. Что мой бизнес уже не мой, дом, прочее имущество, и даже счета в банках мне не принадлежат, и что жена моя тоже не моя – она давно живет с ним, с Виктором.

– Это я уже слышала. Говори, почему бизнес, дом, прочее имущество, и даже счета в банках уже не твои. Про жену не надо, с ней и так все ясно.

– Ты точно не пожалеешь, что влезла в эту историю по самые... уши?

– Там видно будет. Пока ничего. Кровь по жилам бежит веселее. Говори!

– Открой!

– Говори!

– Включи мне хотя бы свет!

– Говори!

– Включи свет! Я действительной очень боюсь темноты. Особенно, когда один.

– Значит, говори быстрее!

– Черт! А у тебя там есть свет?

– Нет. Его опять кто-то выключил.

– Если я начну говорить, где гарантия, что кроме тебя это никто не услышит?

– Нет такой гарантии. Но при других обстоятельствах ты ничего не расскажешь. Говори.

– Ладно. Если тебе скучно жить, то слушай и развлекайся. Кстати, как тебя зовут?

– Лора.

– Как жену президента.

– Какого еще президента?

– Если ты такая темная, зачем тебе то, что я расскажу? Что ты будешь с этим делать?

– Говори, время уходит!

– Виктор с Кирой спят давно.