Уж замуж невтерпеж (СИ)

Эх, если бы это было так легко понять. Даже старейшим эльфам не под силу разгадать загадочную девичью душу, а уж девичьи поступки… Нет, он ведь догадывается, что таким образом Сирин старается выглядеть загадочней, чтобы привлечь внимание мужчин, но почему именно этим — ему невдомек.

— Пойдем, а то сейчас все Феве съедят!

Вот уж кто остался верен себе во всем: их не смущает высокомерие Жармю, всезнание Эфиана — как ели, так и едят.

Эльф молча кивнул, с затуманенным взором шагая рядом — видимо все еще о Сирин думает. Что ж, Всевышний в помощь.

На ночлег мы устроились у подножия небольшого холма: и лошадкам какой-никакой корм — трава еще не вся высохла, местами даже зеленая, будто ранней весной, и нам небольшая защита от ветерка. Кашеварить не стала принципиально: я могу и не раз уже варила (ладно бы в старой компании, где больше никто не умел, так и с новыми попутчиками похожее твориться), но ведь не обязанность же?! Сирин не умеет и учиться не спешит. Пришлось взяться за котелок… Жармю. Да-да, именно ему. Эфиан очень ловко отвертелся, припомнив другу какую-то Миуду-кружевницу. Тяжко вздохнув, будто прощаясь с белым светом, едва не пустив скупую мужскую слезу, Жармю подхватил котелок, мешочек с крупой, деревянную ложку и отправился к разожженному мной костру.

— Воду забыл, мастер, — ехидно бросил ему вслед эльф, за что и схлопотал небезызвестной деревянной ложкой аккурат по лбу.

Лоб остался цел, а ложка треснула. Пришлось мне рыться в ридикюле в поисках маленького ковшика, купленного в М еэринке — небольшом селе на Еженском тракте. Чем мне этот ковшик приглянулся, сказать не могу: неглубокий, деревянный, без вычурной росписи — только на ручке веточка плюща выточена, не был он особо ярким и необходимым. Но купила все-таки. А теперь ох как пригодился.

И вот, наконец, ужин готов. Выглядело это не очень, хотя запах был неплох.

— Что это? — Эфиан недоуменно воззрился на коричневую массу в котелке.

— Для похлебки воды было мало, специй много, крупы как положено, — небрежно пожал плечами Жармю, уверенно зачерпывая ковшиком собственное творение и плюхая его в свою плошку.

— И это ты считаешь оправданием? — возмутился эльф.

— Приятного аппетита, — вместо пояснений ответил молодой человек, отправляя в рот первую ложку варева.

Все заворожено следили за ним. Вот он тщательно прожевал варево, покатал на языке и проглотил. В стане царила полная тишина, изредка нарушаемая треском веток в костре. Но никто не отрывал взора от Жармю, ожидая какого-нибудь подвоха.

— Хм, перцу маловато, но с солью не переборщил, — прокомментировал парень.

Близнецы решились первыми: переглянувшись, осенили себя кругом большим [7](первый раз на моей памяти — не считала их особо верующими) и решительно шлепнули в свои плошки по ковшику. Теперь внимательно следили за ними: как жевали, как глотали, как оценивали. Собственно словесной оценки и не было, все показали действия: братья наперегонки бросились к котелку, соревнуясь, кто первым ухватит ковшик. Дружное чавканье Феве соблазнило и нас с Сирин.

Дольше всех сомневался Эфиан. Он долго принюхивался к вареву в котелке, разглядывал его на свет (чуть в костер ковшик не уронил!), примерялся и так, и этак.

— Это вполне съедобно, даже немного вкусно, — не вытерпел Жармю.

— А я вот подожду, пока полчаса пройдет, если никто не умрет за это время, значит и правда съедобно, — пояснил свои действия эльф.

Жармю с сомнением поглядел на пустеющий котелок, что-то посчитал и небрежно пожал плечами:

— Твое право. Только не ворчи потом, что тебе ничего не досталось.

Осенний костер, словно солнышко в эту пору: не больно-то греет, да и то лишь один бок, повернутый к огню. А зимой еще хуже: сколько веток не бросай, теплее не будет. Но что вообще может согреть в мороз? Не знаю. Эх, похоже, у меня опять череда вопросов, ответов на которые снова нет. Ночь давно опустилась на землю, спутники мои спокойно спят, ко мне же сон и на миг заглянуть не хочет. А ведь с вечера я даже дремать начала. Видно голос у Эфиана такой. Он им играет, словно жонглер шарами на празднике вертит: то менестрелем говорит, то скоморохом, то будто колыбельную напевает.

Говорили не так уж и много, по большей части Сирин и Эфиан. Первая все задавала вопросы, второй отвечал на них да истории всякие рассказывал. Истории о звездах…

— Только зимой в руках Всадника можно заметить копье: солнце недолго землю освещает, вот Всадник и хранит ночной покой живых существ. Словно в память об ушедшем лете на востоке зимними ночами расцветает Роза. А рядом Ива клонит свои ветви к земле. Рысь же будто хочет перепрыгнуть Звездную радугу, чтобы поймать Птаху.