Ужас

– Ведь не нам же одним он сообщил. Очевидно, он рассказал свою историю всем утренним газетам и теперь пойдет по кассам получать гонорар. Я сам подобное проделал во время пожара на благотворительном базаре. Я стоял возле, на улице… Только тогда я имел дело с вечерними газетами, но из них только две платят…

– Конечно… конечно, – проговорил Кош, отдавая ему газету. – Вы умный малый, Жюль!..

А сам подумал: «Дубина!» Потом прибавил вслух:

– Да, это, вероятно, насчет этого, скажите мосье Авио, что я сейчас буду. Только оденусь…

Оставшись один, Кош начал смеяться. В самом деле, не смешно ли было, что ему пришли сообщить эту новость? В первую минуту он и сам удивился. Два или три часа крепкого сна заставили его забыть волнения этой ночи. Он пришел в недоумение, зачем его зовут, и понял только тогда, когда Жюль развернул газету. Положительно, все устраивалось как нельзя лучше. Он опасался, как бы это дело не поручили другому, что парализовало бы свободу его действий. Теперь же инициатива была в его руках.

Продолжая раздумывать, он одевался. В нетопленой комнате было холодно; он надел фланелевую рубаху, толстый костюм и теплое автомобильное пальто. Надев шляпу, он ощупал свои карманы, удостоверился, что ничего не забыл. Проходя мимо швейцарской, он крикнул, чтоб ему отворили, и услышал сонный голос, ворчавший за дверью:

– Когда же кончится это шатанье?..

Проезжал извозчик. Кош позвал его, сел, дал адрес «Солнца» и снова погрузился в думы.

Ему следует разыграть в редакции полное неведение. Не лишнее будет даже притвориться рассерженным. Плохо скрываемое недоверие тоже будет кстати. Таким образом он заранее снимал с себя всякое подозрение и оставлял секретарю гордость важного открытия. Он слишком хорошо знал людей вообще и в частности журналистов и понимал, что если хочешь достигнуть своей цели, нужно оставить на их долю частичку успеха во всяком предприятии: это своего рода куртаж. Авио особенно заинтересуется этим делом, если он будет вправе сказать:

– Я был прав. Никто не хотел слушать меня. Кош уверял, что меня провели. Но я стоял на своем. Я чувствовал, что это не утка; меня не обманешь, я старый воробей.

Извозчик остановился. Он заплатил ему и быстро поднялся в редакцию. Секретарь ожидал его, прохаживаясь по своему кабинету. Увидев Коша, он воскликнул:

– Наконец-то! Мы битых три часа вас разыскиваем. Не знаю, где вы проводите ночи, впрочем, это ваше дело, но, по правде говоря, могли бы и заглянуть в редакцию! Никогда не знаешь, где вас найти…

– У меня дома, – возразил Кош самым естественным тоном. – Я обедал у приятеля и в час ночи был уже в постели. Я вышел из редакции в половине восьмого, все было спокойно. Что случилось у вас, отчего потребовалось мое присутствие?

– Вот что случилось: в два часа ночи мне было сообщено, что на бульваре Ланн совершено преступление.

– Отлично. Я сейчас же завожу автомобиль и лечу в участок.

Секретарь удержал его.

– Подождите минутку! В участке вам едва ли дадут какие бы то ни было сведения, по той простой причине, что там ничего не известно.

– Я не совсем хорошо понимаю, – перебил его Кош, – в участке ничего не известно о преступлении, а вам известно? Каким же образом?

– Прочитайте, – сказал Авио, подавая ему газету. Кош прочел во второй раз свое сообщение и сделал вид, что читает с большим вниманием.

– Черт возьми, – пробормотал он, дочитав до конца, – это мне кажется подозрительным. Уверены ли вы, что вас не одурачили?

– Если бы я был в этом совершенно уверен, – возразил секретарь, – то не указывал бы: «от частного корреспондента». Впрочем, – он принял таинственный вид, – я имею веские данные думать, что это правда.

– Не будет ли нескромно спросить вас, какие это данные?

– Нескромно? Нет. Но только бесполезно… В сущности, положение совершенно простое, можно подытожить в нескольких словах. Нужно проверить сообщение. Затем, будучи первыми и единственными осведомленными, воспользоваться тем временем, пока другие журналисты еще ничего не знают, чтоб вести наше расследование одновременно с полицейским. Думаю, что мой корреспондент не ограничится одним сообщением этой ночи, а скоро явится сюда, хотя бы для того, чтобы получить гонорар.

– Вы так думаете? – спросил Кош. Секретарь кивнул утвердительно.

– Ну-ну! – пробормотал Кош.

– Милый мой, надеюсь, вы не откажете мне в некоторой опытности, приобретенной двадцатилетней практикой? – напрашивался секретарь на похвалу.

«Наивная душа, – подумал Кош. – Глупый хвастун. У тебя не было этого резкого тона, когда ты меня упрашивал ночью… Нет, твой корреспондент за деньгами не придет.

Твои двадцать франков не удовлетворят его честолюбие; твоя опытность ничто в сравнении с его хитростью», – а вслух он прибавил громко:

– Конечно! Но все же, согласитесь, что это очень странно, и я совершенно не представляю, с чего начать.