Ужас

– Это ваше дело. Прежде всего убедитесь в достоверности факта, затем поступайте, как хотите, но устройтесь так, чтобы доставить мне к вечеру статью в четыреста строк с приложением фотографий. Если вы толково все это обделаете, я попрошу для вас у патрона 50 франков прибавки в месяц.

– Очень вам благодарен, – сказал репортер, а про себя подумал: «Если я толково все обделаю, то есть как я это понимаю, то вопрос будет не в пятидесяти франках. Газета, которая захочет иметь сотрудником Онисима Коша, не пожалеет денег. Мы поведем дело широко, по-американски!»

…Небо уже начинало подергиваться светлыми полосами. Начинающийся день примешивал свой бледный отблеск к свету лампы. Гул типографских машин прекратился, и вместо него с улицы доносился неясный шум, перекрываемый время от времени громким звуком автомобильной трубы. Омнибус проехал, гремя колесами и дребезжа стеклами. Онисим Кош поднялся со стула, взял номер «Солнца» и положил его в карман.

– Вы говорите: бульвар Ланн, номер…

– 29. Не становитесь вдруг рассеянным, теперь не время.

– О! Будьте спокойны, – возразил Кош, – теперь семь часов, и я принимаюсь за дело.

– А я иду спать. Думаю, что я заслужил несколько часов отдыха; ведь я работал в то время, как вы спали…

Насмешливый огонек блеснул в глазах Коша, он отвернулся, чтоб скрыть улыбку, кривившую его губы, и вышел. На лестнице он столкнулся с посыльным, который спросил его:

– Ну, что же, это было насчет того, что я вам показал?

– Да.

Он взял извозчика и сказал ему:

– Авеню Хенри Мартин, угол бульвара Ланн. Чувство стыда не позволило ему дать точный адрес. Не отдавая себе отчета, Кош поступал так, как поступает виновный, не решающийся подъехать к самому дому. Но он подумал, что, услышав адрес: «Бульвар Ланн, 29», – извозчик мог бы покоситься на него. По панелям бульвара, мимо закрытых магазинов спешили прохожие. Он подумал, что эта ночь, медленно переходящая в туманное и холодное утро, тянулась очень долго. Чтобы лучше сосредоточиться, он сел глубже в угол, закрыл глаза. Множество мыслей роилось в голове: то вспоминались ему его планы, то картина преступления, то зал ресторанчика, где он принял окончательное решение. Бледный зарождающийся день отчего-то напоминал ему мрачное утро перед казнью. В хаосе мыслей, сменяющих одна другую, последовательно проходили перед его глазами лица двух бродяг и их сообщницы, бескровное лицо убитого, кровавая рука с огромными пальцами, след которой он смыл со стены…

Когда извозчик остановился, уже совсем рассвело. Онисим Кош медленно прошел вдоль бульвара Ланн. Жители понемногу просыпались, и в окнах появились заспанные лица с опухшими глазами. Перед одной дверью стоял булочник. Мальчик-мясник шел, посвистывая, с корзиной в руках. Почтальон звонил у ворот маленького особняка. Кош посмотрел на номер и прочел: 17. Бульвар так не похож был днем на то, чем он был ночью, что Кош не заметил, как подошел к дому.

День обещал быть холодным, но ясным. Солнце медленно выплывало из-за маленьких облачков и бросало на белые плиты тротуара, на обвитые плющом ограды, на остроконечные крыши домов молодой весенний отблеск. От ночных теней не оставалось и следа, и контраст между видом этой улицы днем и ночью был так разителен, что Кош на минуту засомневался, не приснилось ли все это ему, не было ли это кошмаром. Часы показывали более восьми часов. Надо полагать, что многие уже успели купить газету «Солнце», но, казалось, никто не заинтересовался случившимся. Проходивший мимо полицейский читал как раз ту страницу газеты, на которой было помещено сообщение. Кош подумал: «Если вся эта история не плод моего больного воображения, то, прочитав информацию, он остановится».

Но полицейский прошел мимо.

– Что же это, наконец, – пробормотал Кош. – Не сумасшедший же я? Ведь это не бред. То, что существует в моей памяти, случилось же ночью. Я действительно проходил по этой улице, вошел в сад, потом в дом, я видел зарезанного человека, лежащего на постели, я…

Он схватил руками свою голову и почувствовал у правого виска довольно сильную боль. Он посмотрел на руку: на конце пальцев было несколько капель крови.

Тогда все, что было запутанно и туманно, сразу прояснилось в его голове. Он вспомнил свое падение и рану на лбу, а когда он поднял глаза, то увидел, что стоит перед номером 29.

Все было тихо и безмолвно. На желтом песке дорожки виден был след его шагов, более заметный по краю клумбы, где он, ступая на газон, стер ногой иней, который потом опять легким слоем покрыл след его ботинка. Он тогда не подумал об этой подробности, а теперь обрадовался ей, как неожиданной помощи, и начал ходить взад и вперед перед домом. Прохожие спокойно проходили вдоль улицы. И лишь какой-то рабочий пристально на него поглядел, по крайней мере, ему так показалось. Бесполезно было дольше тут находиться, он рисковал обратить на себя внимание. Никогда нельзя ручаться, что вас не заметят и впоследствии не узнают.

Не разумнее ли было ему, простому журналисту, отправиться в полицию и дать приставу прочитать газету?