Ужас из-под кровати

Остаток ночи у Полина из памяти выпал. Может быть, он спал, может — караулил, но что? Не подкроватное же чудище, которым пугали друг друга воспитанники. Поначалу Полин верил в подкроватное чудище, боялся его и долгими ночами ждал его появления, но потом дядя Саша, с которым Полин, вопреки строгому запрету, водил знакомство, сказал, что никакого подкроватного чудища нет, под кроватями только пыль, потому что нянечка тётя Клава плохо подметает и редко моет полы. А какой толк пугаться пыли? Полин бояться перестал и уже не ждал, что кто-то полезет из-под кровати.

Утро в детском доме началось с привычной суматохи. Пришла уборщица тётя Клава, поставила в угол ведро и швабру, громко хлопала в ладоши, заставляя всех вставать, даже тех, кто сам ходить не умеет. Но утром вставать должны все, чтобы не мешать тёте Клаве плохо убирать пыль под кроватями. Детский дом был для тех детей, от которых отказались родители, а среди таких всегда много необычных.

Слово «больной» в детском доме не произносилось.

Полин считался хорошим мальчиком. Ни разу Мамочка не назвала его неслухом. Но сам он понимал, что с ним не всё ладно. Хорошие дети не умеют смотреть с прищуром и разбирать истинную природу взрослых.

Когда тётя Клава объявляла подъём, Полин вскакивал первым. Утро — это завтрак, это кашка, которую Полин любил нежно, особенно манку. Ради кашки он готов был примириться даже с ложкой. Зачем нужна ложка, Полин решительно не понимал, но хорошие мальчики едят ложками, и Полин старался быть хорошим мальчиком.

Он выскреб свою тарелку раньше даже, чем раздался привычный клич Махана: «Добавки!»

Полину тоже ужасно хотелось добавки, но он понимал, что ему не дадут, и промолчал. Махан крупный, ему надо много, а Полину хватит и так.

Махан быстро счавкал дополнительную порцию и довольно объявил:

— На горшок!

Ноги у Махана были, и ходить он умел, хотя медленно и вперевалку, но обычно он предпочитал ползать, отталкиваясь от полу кулаками. И сейчас он уполз в туалет, но тут же появился оттуда с ночным горшком в руках. Поставил горшок между столиками и уселся портить аппетит тем, кто не успел доесть кашу. Остановить Махана никто не пытался, лишь тётя Капа громко сказала:

— Фу!..

Не дожидаясь разрешения, Полин вышел из-за стола и отправился в игровую, подальше от Махановой вони.

Весь раздаточный материал, который Мамочка называла игрушками, был с вечера убран, и доставать его не разрешалось, поскольку с утра проводилась физзарядка, для чего в детский дом специально приходила Игамунда, настоящее имя которой было Шаманка.

Вообще-то физкультурницу полагалось называть Инга Сигизмундовна. Работники детдома словно специально носили непроизносимые имена, но Игамунда перещеголяла всех. Её имя-отчество никто из воспитанников не мог выговорить даже под страхом поставления в угол. Поэтому к Игамунде не обращались никак. Однажды Фика, та, которая любила рисовать, вздумала назвать физкультуршу Игамундой. В результате она получила такую тренировку, что просто ужас. Игамунда приказала косноязычной девчонке сто мильёнов раз произнести своё имя-отчество. Сколько раз Фика выдержала, никто не знает, но после таковой экзекуции она вообще перестала говорить, а дядя Саша, когда Полин рассказал о случившемся, произносил такие слова, о которых Полин знал только, что ему их знать нельзя. Смотреть на Шаманку с прищуром дядя Саша запретил строго-настрого.

— Строже, чем на тебя? — спросил Полин.

— На меня можешь смотреть, пока глаза не лопнут! — засмеялся дядя Саша.

Полин совершенно не хотел, чтобы у него лопнули глаза, и на дядю Сашу не поглядывал. Но разговаривать с ним не перестал.

Копуши ещё разбирались с завтраком, когда Шаманка затрясла своим бубном и закричала на весь детдом:

— На зарядку становись!

Все знают, Шаманка — это ведьма с бубном. Откуда такие слова приходят в детский дом, не разгадает даже Мамочка. Это что-то вроде имени исконного врага — его никто не слыхал и не может произнести, но едва оно прозвучит, его узнает любой.

Шаманку слушали и боялись, хотя она тоже никого и никогда не наказывала. Ведь нельзя же назвать наказанием то, как она учила косноязычную Фику выговаривать своё шаманское отчество. Учёба не есть наказание.

Воспитанники выстроились кружком в раз и навсегда установленном Шаманкой порядке. Бубен издал длинную трель.

— Потягушки! Потягушки!

Все дети, даже освобождённый от физкультурных занятий Тюпа, с готовностью тянулись к потолку.

— В лес пошли за грибочками!

Круг медленно двинулся против часовой стрелки.

— А вот грибочек растёт! Наклонились, сорвали и дальше пошли. Вот ещё грибочек! Все-все наклоняемся…

Хорошо идётся с наклонами, просто замечательно. Дети стараются в меру своих сил и увечий, но всё жёстче звучат команды, резче звенит бубен. И наконец:

— А вот заинька поскакал! Побежали, побежали!.. Догоняем заиньку! И запятнаем его!