Ужас из-под кровати

Мамочка отметила, какой рисунок кому принадлежит, и унесла всю кипу листков к себе. У воспитанников началось свободное время до и после ужина, вплоть до чашки дрожжей и отбоя. Из-под стеллажей выдвинули ящики с раздаточным материалом: пирамидками, кубиками, пазлами, нарисованными на кусках фанеры. Игрушки, сидящие на стеллажах, трогать не разрешалось, да и не больно хотелось. Там были такие буратины, медведюшки и заиньки, что оторопь возьмёт.

Полина Маменька так и не вызвала в свой кабинет, и он впустую маялся, не зная, что думать. Забыть Маменька ничего не могла, и уж тем более Игамунда не упустит возможности нажаловаться. Значит, разборка случившегося отложена на неопределённое время. Полин сидел, перебирал фанерки с кусками нарисованных машинок и ждал неприятностей.

Нявка подошла в нему, улыбнулась беззубым ртом.

— Давай вместе собирать пазл.

— Нет! — рыкнул Полин, отодвигаясь.

А ведь прежде они, бывало, играли вдвоём. Но теперь, увидав, какова Нявка на самом деле, он не мог скрыть неприятия.

Нявка вздохнула и молча, отошла.

Кое-как Полин избыл свободное время, безо всякой радости выпил дрожжи со сладким молоком и улёгся в постель. На этот раз ему пришлось призвать на помощь всё своё умение, чтобы не заснуть, а заметить, что станут делать чудовища, так хитро притворяющиеся детьми.

Главное, безостановочно ныла в душе мысль, что и он тоже чудовище, может быть, самое хитрое и жутковидное из всех.

Как жаль, что на себя самого нельзя посмотреть с верным прищуром!

От жёлтых зенок Махана Полин загородился одеялом и, время от времени, окидывал особым взглядом остальную часть спальни. Он не ждал, что чудища полезут из-под кроватей, они давно тут и ловко притворяются детьми. Он хотел видеть, как они проявят себя.

И он-таки подкараулил, что ожидал. Проклятый синий свет не давал ничего толком рассмотреть, но всё же Полин различил, как невнятная, но ничуть не похожая на человеческую тень бесшумно скользнула к одной из кроваток и склонилась над спящим.

Полин напряг все чувства, что у него были. Чудесное зрение подводило его, и тонкий слух не доносил ни малейшего шороха, а вот обоняние… В дневной жизни оно только мучило Полина.

Вонял Будька, смердел Маханов горшок, из тёти Калиной кухни доносились ароматы далеко не всегда аппетитные, но сейчас только нюх позволял понять, что происходит.

Тонко запахло кровью, чуть слышно застонал спящий Тюпа.

Глава 2

Полин повернулся, словно просыпаясь, сел на постели. Суставчатая тень метнулась в сторону и исчезла. Ошибиться было невозможно, здесь только что была ласковая Нявка. Полин, неслышно ступая, подошёл к Тюпе, приподнял его, заставил встать. Тюпа сонно переступал больными ногами. Он, кажется, так и не проснулся.

— Идём, идём, — шептал Полин.

— Что ты сказал? — рыкнул со своей койки не спящий Махан.

Полин не ответил. Если Махан не заревёт во всю глотку, на него можно не обращать внимания. Махан слеподыр, даром, что глаза светятся, но в темноте он с кровати не встанет.

Полин провёл Тюпу через тёмную игровую и столовую. Толкнул дверь в коридор. Тётя Капа никогда не запирала её, это Полин знал прекрасно. Здесь уже горела одинокая лампа, и было хорошо видно. Из владений тёти Капы тянуло рыбным супом, который давали на обед. Дверь на кухню и железная дверь на улицу закрыты на ключ, можно и не проверять. А вход на лестницу, ведущую в подвал, вообще никогда не запирается, в ней и замка нет. Там в подвале вотчина дяди Саши, и скверный мальчишка Полин частенько бегал туда, несмотря на строгий запрет.

— Мы куда? — спросил наконец проснувшийся Тюпа.

— Увидишь.

В котельной было жарко, гудели горелки. В углу, прислонённая к стене, стояла знаменитая кочерга. Самого дяди Саши в помещении не оказалось, очевидно, он куда-то ненадолго вышел. Надолго оставлять котельную не дозволяет техника безопасности.

Полин подвёл Тюпу к топчану, стоявшему в отдалении от котла, усадил. Тюпа, хотя и проснулся, но двигался заторможено, как сомнамбула. Если смотреть с прищуром, Тюпа оставался прежним мальчиком, но было видно, что он спит.

— Сейчас Дядя Саша придёт, — сказал Полин, — у него есть аптечка.

Тюпа не отреагировал, сидел, глядя перед собой.

Подозрительный шорох заставил Полина насторожиться. Быстро шагнув вперёд, Полин распахнул дверь, через которую они вошли. За дверью оказался Будька. Согнувшись, он подглядывал в замочную скважину. Распахнутая дверь саданула ему по носу. Нос у подлинного Будьки был длиной с локоть, и уши, как два лопуха, а в остальном он оставался прежним мальчишкой, разве ещё плюгавее, чем то казалось.

Полин ухватил Будьку за нос, втащил в котельную.

— Я тебе говорил, чтобы не совал нос, куда не следует. Кто придёт сюда без спроса, тот останется без носа.

В инструментальном ящике Полин нашёл молоток и большой ржавый гвоздь и в несколько ударов приколотил невиданный Будькин нос к дверному косяку.

Будька тихонько верещал, не смея кричать.

— За что ты его так? — спросил Тюпа.

— Чтобы не вынюхивал, чего не надо. Я ему давно обещал. Сейчас ещё уши приколочу, чтобы не подслушивал.