Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

– Хм, не совсем. Я получил дом от душеприказчиков. Я не мог бы заплатить и четверти цены, которую Баттерман потратил на дом, не говоря уже о том, чтобы устроить ему прибыль от сделки, но дело в том, что старик внезапно умер год назад, так же как и его жена с дочерью. Врачи сказали, что они умерли, поев по ошибке поганок вместо хороших грибов. Какая бы ни была причина, вся семья умерла за одну ночь, и имущество досталось бы государству, если б адвокаты не откопали несколько девяносто вторых кузенов в Омахе. Мы купили дом на публичных торгах примерно за одну десятую его стоимости, и я собираюсь владеть им некоторое время. Будет необычно жить в месте, где когда-то обитали рыцари-тамплиеры, а?

– Очень необычно, действительно, очень необычно, мсье, – ответил де Гранден странным, ровным голосом. – Вы говорите, что Рыцари Храма когда-то занимали этот дом?

– Мне так сказали. Что-то из их старой мебели все еще в нем.

Де Гранден издал горлом странный звук; и я быстро повернулся, чтобы посмотреть на него, – но его лицо было столь же непроницаемым, как черты японского Будды, и если полузадушенное восклицание не предназначалось для общества, он, очевидно, подумал об этом, потому что сидел в каменном молчании во время остальной поездки.

Когда мы подъехали к дому, снежный шквал остановился, но скорость ветра увеличилась, и было видно, как в зените плывет луна в гонимых ветром облаках.

На фоне зимнего неба сложный контур монастыря вырисовывался неприступным силуэтом.

Это было высокое, хаотичное нагромождение серой каменной кладки, в котором необыкновенно смешались стили романской, готической и византийской архитектуры. Стены укреплялись рядом контрфорсов и были украшены небольшими цилиндрическими зубчатыми часовыми башнями с бойницами. Окнами служили щели между огромными камнями, а массивный вход увенчивала решетка. Из центра здания поднимался большой полусферический купол и широкий небольшой портик с изящными, рифлеными колоннами, увенчанными дорическим капитулом перед воротами.

Коктейль-час был в самом разгаре, когда мы прошли через широкий вход в главный зал, где перед пещерообразным камином, беседуя и смеясь, собралась вечеринка гламурных джентльменов и дам в модной одежде, поглощавших возбуждающие аппетит янтарные напитки.

Это были огромные апартаменты: зал, пятидесяти футов от кафельного пола до сводчатого потолка, мрак которого едва ли растворялся мерцающим светом пылающих поленьев в камине и желтым сиянием высоких церковных свечей, которые стояли по отдельности на высоких канделябрах из кованого железа вдоль стен. На голых каменных стенах зала я увидел два потрясающих гобелена, – парная работа, подумал я, – изображающих эпизоды битвы в горах. И поймал на себе мимолетный взгляд рыцаря в черных латах, с геральдическим крестом, отрубающего сарацинам головы в тюрбанах. Легенда внизу гласила по-латыни: Ad Majorem Dei Gloriam[303].

Руководимые нашим хозяином, мы поднялись по широкой, балюстрадной лестнице ко второму из трех балконов, проходившим по трем сторонам длинного зала; вошли в большую комнату, подобную амбару, в которой и заселились; быстро переоделись в вечерние костюмы и присоединились к другим гостям, пройдя через высокую арку в трапезную с дубовыми панелями, где на длинном столе под свечами с таким богатым серебром и такой роскошной скатертью, которых я и не видывал, был сервирован ужин.

К большому огорчению де Грандена, его посадили с игривой пожилой девицей со сверкающими и явно вставными зубами. Мне досталась мисс О’Шейн – высокая, рыжеволосая девушка с изящными скульптурными ножками и тонкими длинными пальцами, с молочно-белой кожей чистокровной кельтки и мерцающими бунтарскими глазами неопределенного цвета.

Во время супа и рыбных блюд она молчала едва ли не грубо, отвечая на мои попытки разговориться резкими, односложными словами, но когда темно-красные бокалы были наполнены, она повернулась ко мне, странно поглядела и сказала:

– Доктор Троубридж, что вы думаете об этом доме?

– Что думаю? – я запнулся, едва соображая, что ответить. – Он кажется великолепным, но…

– Да, – прервала она, когда я сделал паузу, подыскивая точное выражение, – «но» – что?

– Ну, он довольно удручающий, слишком массивный и слишком средневековый для современных людей, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Понимаю, – она раздраженно кивнула. – Безусловно, понимаю. Я художница… в некотором роде, – поспешила добавить она, когда мои глаза открылись с изумлением от ее напора. – И я привезла с собой кое-какое снаряжение, чтобы работать в перерывах между вечеринками. Ван сказал мне, что это зал свободы, и я могу делать все, что мне угодно, – и выделил мне большую комнату на северной стороне под мастерскую. У меня есть заказ, который я обязана закончить через две недели, и вчера я начала делать предварительные эскизы, но…

Она сделала паузу, глотнула бургундского и посмотрела на меня своими раскосыми задумчивыми глазами, словно сомневаясь, доверять мне или нет.

– И? – подсказал я, демонстрируя интерес.