Ужас Рокдейла

Фрэнк остановился и призадумался. Он не готов был сдаваться, он решил идти до конца, но сил у него едва ли хватит надолго. Фрэнк прекрасно понимал, что, как только его пыл пройдет, он снова станет немощным стариком и тогда все равно придется отступить назад. Но пока еще жажда мести снабжает его дряхлое тело энергией, он будет продолжать идти вперед. К тому же в голове у него неожиданно родилась одна прекрасная идея.

— Подожди, детектив, мне кое-что пришло на ум. А что, если нам попробовать сворачивать не в те коридоры, где путь должен быть более коротким, а туда, где он обязан являться самым долгим? Ведь может же быть такое, что теперь здесь все стало работать наоборот?

— Ну, может, в этом что-то и есть, давай попробуем, но только в последний раз. Если мы снова окажемся совершенно в другой части города, то станем выбираться наверх.

— Идет.

Из трех возможных путей Фрэнк на этот раз выбрал самый дальний, и они, скрепя сердце, пошли по нему, надеясь, что на этот раз их предположение окажется верным. Через какие-то метры храбрецы вновь оказались в другом месте, но, по словам Дугласа, уже гораздо ближе к цели. Преодолев несколько таких поворотов и развилок и выбирая каждый раз самый дальний путь, они добрались наконец, к неописуемой радости обоих, до цели.

Дуглас тотчас же показал Фальконе, какие вентили следует повернуть, и Питер, взявшись за них своими могучими руками, сделал это, пусть и не без труда: задвижки действительно довольно сильно проржавели и захрясли, так что детективу изрядно пришлось попотеть — и это несмотря на царящий в канализации жуткий холод.

Покончив с треклятыми железяками, они обменялись рукопожатием и поздравили друг друга с завершением основной части миссии. Наконец-то можно было со спокойной душой отправиться наружу и дать команду остальным участникам этого дела пускать воду. У Фрэнка от переполнявших его чувств даже выступили на глазах слезы: неужели сегодня, впервые с того дня, как он похоронил свою дочь, он сможет заснуть спокойно, зная, что у него получилось покарать убийцу своей ненаглядной малышки?.. Питер, совершенно забыв о сильнейшей усталости и о ноющих от боли ногах, широко улыбался и тоже готов был вот-вот разреветься, глядя, как плачет от счастья бедный старик.

Радость их, однако, быстро иссякла, когда оба одновременно почувствовали некое присутствие чего-то дурного — воздух вокруг как будто завибрировал от напряжения. Не успели они ничего сказать друг другу, как на них словно накинули какое-то темное покрывало: в одно мгновение стало тяжело дышать, а весь мир перед глазами начал стремительно кружиться. Питер и Фрэнк потеряли всякую ориентацию в пространстве, совершенно не понимая, где сейчас право, а где лево, где верх, а где низ.

В то же время они чувствовали, что к ним медленно приближается призрак Уотса. В ушах зазвенели душераздирающие крики его жертв, молящих о помощи, в нос ударил гнилой запах мертвечины, и исходящая от этой твари волна безумия, ненависти и злобы все больше и больше накрывала Питера и Фрэнка с головы до ног. А они, застыв на месте, ничего не могли с этим поделать: собственные тела отказывались им подчиняться, и мир вокруг потерял обычные очертания, превратившись теперь в единую черную массу, не имевшую никаких границ, начала и конца.

С трудом ворочая языком и борясь с чувством беспредельного ужаса, которое с каждой секундой все сильнее заполняло тело и разум, Питер прошептал, взывая к Фрэнку:

— Читай молитву, ради Бога, Фрэнк, читай молитву.

И хотя голос его был настолько слабым, что походил больше на писк, Дуглас услышал его, и они вместе начали читать «Отче Наш»: сначала про себя, а когда к мышцам лица стала возвращаться обычная подвижность, — уже вслух, со всей верой, вкладывая в произносимые слова всю свою силу.

И тьма вокруг них разверзлась, с глаз спала пелена, в ушах перестали звенеть голоса погибших, а все предметы вокруг приобрели привычные формы и очертания.

Но то, что они после этого увидели, было ничуть не лучше прежнего. Перекрывая путь к отступлению, по коридору к ним медленно ползла бесформенная темная масса. По мере своего приближения тварь начала менять свой облик, и вот уже к загнанным в угол мужчинам, которые, вжавшись в стену, стояли и смотрели на это зрелище остекленевшими от ужаса глазами, плыла фигура Билла Уотса, протягивая к ним кошмарные, изъеденные трупными червями мертвые руки. Лицо его было безобразно искривлено, со щек свисали клочья кожи и мяса, а глаза горели жутким адским пламенем. От призрака исходило всепоглощающее чувство ярости, бесконечной ненависти и дикой злобы, которое заполняло собой все вокруг.

Когда чудовищу оставались до Питера и Фрэнка лишь считаные метры и они уже чувствовали исходящий от него зловонный запах, который был куда сильнее даже той мерзкой вони, что стояла в канализации, Дуглас дернул Фальконе за рукав и с жаром прошептал:

— Спасайтесь, детектив, я попытаюсь его отвлечь и немного задержать, а вы постарайтесь прошмыгнуть мимо него и бегите.

— Нет, я не могу так поступить, я вас здесь не оставлю!