Ужасная история

Шлагбаум медленно двинулся вверх. Иван плавно нажал на газ, въехал на территорию Хряково, и тут же забыл короткий разговор на КПП. Его охватило знакомое каждому волнение первого свидания, и неважно, с кем предстоит встреча: с заказчиком, работодателем, или понравившейся девушкой.

Даже издалека вилла Диодати представлялась внушительно и одновременно удручающе. Декоративная парковая посадка вокруг здания выглядела дикой непроходимой чащей. Большое трёхэтажное здание песочного цвета с крытой верандой, без каких-либо архитектурных излишеств, отчаянно держало оборону против напирающей растительности. Закрытые старомодными ставнями окна кричали о необитаемости виллы. «Охранник сказал, что меня ждут», – успокоил себя Иван, поднимаясь пологими ступенями к крыльцу.

Неожиданно зачесалась шея. Вернее, то место, на котором много лет назад отец собственноручно набил охранное тату. Иногда такое случалось и раньше, обычно, в местах большого скопления народа: в час пик в метро, в ночном клубе, в других многолюдных местах. Последствий зуд не имел никаких и проходил так же внезапно, как и начинался, стоило Ивану сменить дислокацию. Сейчас же, ощущения нарастали по мере приближения к дому, вызывая нестерпимое желание драть кожу ногтями. Приходилось сдерживаться.

Интересно, какой высоты в доме потолки, если дверь высокая, как в средневековом замке? Иван пошарил взглядом по периметру поржавевшей лутки в поисках звонка и, не найдя его, пару раз стукнул тяжёлым кованым дверным молотком, напрочь почерневшим от времени. Массивная, обитая металлическими полосами дверь, беззвучно распахнулась. В проёме возник персонаж, будто списанный с картины Репина – бородатый мужик, с густыми чёрными кудрями, не тронутыми расчёской, косая сажень в плечах. Белая холщовая рубаха, поверх свободных штанов, ну, один в один Канин, предводитель бурлаков, в выходной день.

– Маляр? – хмуро спросил мужик. Взгляд светлых невыразительных глаз был направлен куда-то за Ивана.

Дизайнер инстинктивно обернулся, словно надеялся увидеть ещё кого-то, к кому мог относиться вопрос. В груди с левой стороны вдруг появилось незнакомое ноющее чувство распирания, а узор на шее взорвался нестерпимым зудом.

– Э-э-э, – замялся молодой человек, хвастаясь правой рукой за шею.

– Чего мычишь и башкой вертишь? Ждут тебя, проходи, – рыкнул мужик и, вцепившись мёртвой хваткой в локоть Ивана, втянул его через порог.

«Сколько же сейчас развелось сумасшедших, – мелькнула мысль, – вот и клиент, с причудами, попробуй такому угодить. Нет уж, лучше сразу откланяться, чем ввязаться в проект с ненормальным», – рассудил Иван. И уже было открыл рот для прощания, как откуда-то сверху донёсся бархатный баритон:

– Рад вашему приезду, надеюсь дорога была не утомительной?

Иван поднял взгляд. На площадке широкой мраморной лестницы, облокотившись о перила, стоял мужчина средних лет и доброжелательно улыбался. Несмотря на закрытые окна, в помещении было светло как в фойе Большого театра. Хозяин не экономил на электричестве. Горело всё, что могло светить. В холле солировала пафосная хрустальная люстра, множество бра подпевали ей хором. Качественное освещение позволило рассмотреть заказчика детально. «Нездешний», – с ходу определил Иван. Слово, пришедшее на ум, не относилось к месту, скорее, ко времени. Не доводилось Ивану раньше встречать таких персон. Мужчина был гладко выбрит, с тонкой ниточкой усов, концы которых кокетливо загибались вверх. Высок, строен, но не слаб, весь его облик лучился изысканным благородством и утончённым аристократизмом.

– Иствуд Драк, новый владелец дома, – представился мужчина.

– Иван Хельсинг, дизайнер, – кивнул молодой человек.

– Странный он какой-то, всё время чешется, может заразный? Гнать такого взашей, пока не натрусил нам блох, – озабоченно предложил бородач.

– Тихон, – укоризненно остановил Иствуд Драк мужика, – это его adulterinum signum беспокоит, – и тут же сочувственно спросил у Ивана: – Невыносимо чешется, да?

Распирание в груди Хельсинга переросло в сильное сердцебиение, руки и ноги налились тяжестью.

– Адултеринум сегнум, – недовольно протянул Тихон, – что за хворь такая? Неужто мы себе здорового маляра не найдём?

– Для облегчения страданий к месту печати надо бы серебро приложить. Нет ли, Тихон, у нас чего-нибудь серебряного? Может, монетка какая завалялась? – всерьёз обеспокоился хозяин виллы.

– Да откуда ж у нас серебро, барин? – изумился Тихон. – Лист подорожника пусть приложит, он всяко от любой болячки помогает, вон его возле дома тьма растёт.

– Неплохая мысль, Тихон, – похвалил бородача Иствуд Драк, – кардинально, конечно, не поможет, но страдания облегчит. В таком состоянии как сейчас, вы не сможете оценить масштаб предстоящей работы.

Так плохо Иван не чувствовал себя никогда. Зуд буквально сводил с ума, сердце клокотало в немыслимом темпе. Со скоростью реактивного снаряда, посланного из пусковой установки, Иван вылетел из дома. Свежий воздух вернул часть сил. Тихон наблюдал за гостем, не выходя из дома.