Ужасная медицина. Как всего один хирург Викторианской эпохи кардинально изменил медицину и спас множество жизней

Но те, кто хотел продолжать обучение, не могли избежать похода в морг. Не рассматривая это как нечто отталкивающее, большинство студентов в конечном счете пользовались возможностью вскрывать трупы, когда приходило время занятий по анатомии, и Листер не был исключением. Здесь велась многовековая битва между разумом и суеверием, здесь появлялся шанс пролить свет на те области науки, в которых царила тьма незнания. В медицине анатома часто чествовали как исследователя, смело путешествующего в регионы, которые были практически terra incognita[1] для медиков еще полвека назад. Современник Листера писал, что, проводя вскрытие, патологоанатомы «заставляли мертвое человеческое тело раскрывать свои секреты на благо живых». Это был своего рода обряд посвящения, благодаря которому человек получал членство в медицинском братстве.

Постепенно студенты стали рассматривать тела, находящиеся перед ними, не как людей, а как объекты. Эта способность эмоционально отстраняться стала характерной чертой мышления медиков. В романе «Посмертные записки Пиквикского клуба» Чарльз Диккенс приводит вымышленный, но полностью соответствующий действительности разговор между двумя студентами-медиками, произошедший морозным рождественским утром. «Ты уже закончил с этой ногой?» – спрашивает Бенджамин Аллен. «Почти, – отвечает его коллега Боб Сойер, – весьма мускулистая для ребенка конечность… Ничто так не разжигает аппетит, как хорошее вскрытие».

Сегодня мы пренебрежительно называем эту кажущуюся холодность клинической отстраненностью, но во времена Листера ее можно было считать необходимой бесчеловечностью. Французский анатом Жозеф-Юшар Дюверни заметил, что, «наблюдая и проводя эксперименты» на трупах, «мы теряем бестолковую чувствительность и потому можем слышать их крики без какого-либо расстройства». Это был не просто побочный продукт медицинского образования – такова была цель.

По мере того, как студенты-медики обретали безразличие, они также становились непочтительными – к ужасу общества. Шалости в «мертвом доме» были настолько распространены, что к моменту, когда Листер поступил в медицинский университет, они стали признаком профессии. Harper’s New Monthly Magazine осуждал черный, как смоль, юмор и неуважение к мертвым, которые пропитывали саму атмосферу в морге. Некоторые студенты переходили грань приличия и использовали гниющие части тел своих подопечных в качестве оружия, имитируя дуэли на отрубленных руках и ногах. Другие выносили внутренности из комнаты и прятали их в публичных местах, где это могло шокировать и ужаснуть общественность. Один хирург упоминает о любопытных зрителях, посещавших в студенческие годы комнату препарирования. Эти несчастные носили двубортные куртки и часто получали полные карманы бесплатных пожертвований из имеющихся человеческих останков.

Профессия хирурга была опасна, болезни подстерегали даже самых опытных анатомов. Смерть неизбежно таилась за углом, поджидая тех, кто отчаянно пытался ее предотвратить.

Однако не все было столь легкомысленно. Вскрытие также сопрягалось с различными рисками, порой смертельными. Уильям Теннант Гардинер, профессор университета Глазго, обратился к будущему классу с таким ужасным посланием: «Не прошло ни единой сессии с тех пор, как я получил пост преподавателя, когда бы мы не заплатили свой кошмарный налог великому Жнецу, чей урожай вечно поспевает, а серп не знает усталости».

Джейкоб Бигелоу – профессор хирургии Гарвардского университета и отец Генри Джейкоба Бигелоу, который позже стал свидетелем операции Уильяма Т. Дж. Мортона с эфиром, – также предупреждал будущих медиков о ядовитой опасности легких ран, случайно нанесенных ножом для вскрытия. Эти так называемые «булавочные уколы» были быстрым путем к могиле. Опасность подстерегала даже самых опытных анатомов. Смерть неизбежно таилась за углом, поджидая тех, кто отчаянно пытался ее предотвратить.

Живые – в образе пациентов – также становились причиной гибели тех, кто стоял на переднем крае медицины. Смертность среди студентов-медиков и молодых врачей была высока. Между 1843 и 1859 годами в больнице Святого Варфоломея от смертельной инфекции умерло более 40 молодых людей прежде, чем кто-либо из них успел получить диплом врача; таких студентов часто восхваляли как мучеников, которые принесли высшую жертву во имя науки. Даже те, кто выжил, часто заболевали чем-то в годы работы в больнице. Масштаб проблемы был столь велик, что хирург Джон Абернети часто заканчивал лекции мрачным напутствием: «Да поможет вам Бог! Что же вас ждет впереди?»

Листер быстро столкнулся с опасными аспектами выбранной профессии. Стоило ему плотно заняться исследованиями, как на тыльной стороне ладоней проявились белые пустулы. Это могло быть только одно – оспа.