Ужасная поездка

«Они помогают тебе чувствовать себя менее бессильным, старина». Полковник говорит с той же смесью усталой покорности и мрачного юмора, как если бы он готовил войска к выходу из окопов и пересечению поля боя. Вот вам и рождественское перемирие, о котором учитель истории Ниша рассказывал, пытаясь привлечь внимание мальчишек-подростков, которых, по его мнению, больше интересовал футбол.

Стив сжимает челюсти и поднимает подбородок, чтобы посмотреть преподобному прямо в глаза. «Должен же быть какой-то выход».

Ветер усиливается и свистит об осколки разбитого окна. Температура в пабе упала на градус или два, поскольку тепло улетучивается. Снаружи Ниш слышит мягкий белый шум продолжающего падать снега, как помехи в старом телевизоре. И что-то еще — глубокое гулкое мычание. Он пытается представить себе этих оленей размером с лошадь, хищников с серебряными рогами. Максимум, что ему удается, — это Бэмби увеличенного размера, сверкающий, как новая безделушка.

Что будет, если они не получат свои восемь убийств? говорит Эффи.

Они всегда получают свои восемь, — говорит профессор Плам, поглаживая ствол своего дробовика. Каждый год одно и то же. Они приходят, делают свой счет и уходят к рассвету».

Но если они нас не найдут, — говорит Эффи. Если бы мы спрятались в подвале с детьми, они могли бы просто пройти мимо?

Говорите тише, — огрызается полковник, его голос хриплый.

Я просто говорю, что если бы мы спрятались в…

Хватит! Они могут подслушать».

Ветер снова свистит.

Олени понимают по-английски? говорит Ниш. Абсурдный вопрос повис в воздухе, как воздушный шар на похоронах.

Мы не знаем, что они не знают, — отвечает полковник. Никто туда не спустится, не сегодня. Пока эти твари охотятся за кровью. Вы меня слышите?

Посыл ясен: не впутывайте в это детей.

Вы можете пожелать всем, кого вы любите, счастливого Рождества, потому что большинство из нас не доживет до этой ночи, — продолжает полковник. Мне очень жаль, но так уж вышло. У нас была хорошая серия, но каждая игра когда-нибудь заканчивается». Он обращается к мисс Скарлет, и Ниш чувствует, что они связаны чем-то вроде отца и дочери. Странно наблюдать за этими людьми в напряженные и интимные моменты их жизни, не зная о них ничего, даже имен.

Лондонцы нащупывают в темноте свои телефоны, все еще подключенные к различным розеткам в пабе.

«Нет сигнала», — говорит Эффи, ее телефон ярко светится во мраке.

Ниш смотрит на свой. То же самое. А ты, Стив?

Стив смотрит на свой экран. На обоях — их с Джесс фотография на маскараде, вся в перьях и блестках. Ему не нужно отвечать. Он — человек, чей мир рухнул вокруг него.

Что бы ни случилось, никто не придет на помощь.

Раздается скрип мела по доске. Прожектор переключается, чтобы увидеть, как мисс Скарлет добавляет галочку в графу «Прочь» за этот год.

Она поворачивается и говорит: «Первая кровь».

Глава 9

Огонь потрескивает, когда профессор Плам подкладывает еще пару свежих поленьев. Шквал углей поднимается в воздух и уносится вверх по дымоходу.

Группа собралась поближе. Температура в пабе упала с тех пор, как было разбито окно — с тех пор, как Джесс с криком утащили в ночь, — и Ниш потирает руки, чтобы согреться. Эффи обнимает себя, засунув руки под мышки. Мисс Скарлет накинула на плечи одеяло. Миссис Уайт стоит, хрупкая от холода, и терпеливо ждет, когда огонь или ее собственная сила воли принесут тепло. Водитель автобуса, профессор и полковник стояли у костра с самого начала осады, но даже они начали ощущать постепенное похолодание.

Когда профессор стоит, а первые неуверенные языки пламени лижут бока новых бревен, снаружи доносится заунывное рычание зверя. Группа обменивается обеспокоенными взглядами.

«Чего они ждут? говорит Ниш. Они знают, где мы находимся.

Они ждут, когда мы совершим ошибку», — говорит миссис Уайт, стуча зубами.

Скука или разочарование — вот настоящий убийца, — говорит полковник. Сколько людей столкнулось с судьбой, которой они боялись больше всего, потому что не могли смириться с ожиданием неизбежного?

«Слишком верно, слишком верно». У профессора Плама какой-то тоскливый взгляд, как будто он вспоминает другую ночь, очень похожую на эту.

Преподобный Грин отправлен в сердце здания, чтобы исследовать освещение. Время от времени в бар проникают звуки — гулкие удары, хрупкие щелчки, закрытие дверей, — но пока они все еще в темноте.

Наконец он появляется с фонарем и угрюмым взглядом, подчеркнутым темнотой.

«Есть успехи?» — бодро говорит водитель автобуса, светя на преподобного прожектором.

«На что это похоже?» — рычит преподобный.

Паб освещен яркими лучами двух факелов и мерцающим светом костра. Электрические лампы не горят. Холодильники и насосы в баре не освещены. Фруктовые автоматы — один из которых теперь загораживает разбитое окно — вырисовываются в темноте, как стоячие камни. Бесконечная рождественская музыка затихла, нет даже намека на ироничную «Тихую ночь». Мишура и баулы отражают свет от огня, создавая мерцающие очертания рождественской елки. Куда бы Ниш ни посмотрел, везде неопровержимые доказательства того, что преподобному не повезло.