Ужасная саба и ее хозяин

Нет, ну как именно эти придурки на сцене оказались, понять как раз очень даже можно. В закулисье Гатер-Ярда сам Макни ногу сломит, и забрести на сцену чисто случайно можно. Но какой позор. Во время премьеры. Когда постановку смотрит Ее Величество.

Гиллен покосился на королевскую ложу: Ее Величество сидела с совершенно непроницаемым лицом, как и положено правящей особе с истинно благородным воспитанием. Но что она при этом думала — даже представить себе страшно.

А ведь это должен был быть его триумф, пик режиссерской карьеры… И что теперь?.. Гиллен взъерошил волосы и вытаращил глаза, с трудом сдерживая порыв вбежать на сцену и как следует врезать этому рыжему типу в нелепом сюртуке. Не хватало еще хуже все портить. И так завтра во всех газетах будут писать вовсе не про его постановку. Гиллен с ужасом наблюдал, как в зале защелкали вспышки голоаппаратов, запечатлевая скандальный момент.

Боги. Что же делать?.. Макни, то есть, ведущий тенор Йен Стоун, взирал на все это сверху молча. Он изображал прикованного к огромной скале бога, эта долбаная скала была лучшей задумкой Гиллена, огромная, в глубине сцены, открывающаяся взору зрителей в самый кульминационный момент — главной арии Макни, осужденного богами на мучительную казнь. А теперь этот самый момент был испорчен. Так ужасно, отвратительно бездарно.

Тем временем рыжий тип с совершенно невозмутимым видом развернулся к зрителям и так же невозмутимо, бесподобно светским тоном, громко сказал:

— Извините, что помешали, — подхватил свою кошмарную розовую девицу на руки и скрылся вместе с ней за скалой, оттуда сразу же прошмыгнув за кулисы.

Только тут Гиллен наконец сообразил позвать охрану и потребовать немедленно найти этих мерзавцев, прежде, чем они смоются. Впрочем, поздно: оббегав все закоулки, охранники никого не нашли, только выяснили в гардеробе, что эта парочка забрала верхнюю одежду и преспокойно отправилась восвояси. Когда они сбежали со сцены, оркестр все же начал снова играть нужную партию, а Йен — петь, но и это тоже было поздно. Все уже случилось. Гиллен прекрасно видел, как перешептываются в зале, и вовсе не о спектакле, можно поспорить. Кульминация оказалась безнадежно загублена. Все, над чем он работал столько времени, оказалось безнадежно загублено.

И ровно в тот момент, когда он предавался этим мрачным размышлениям, сзади раздался женский голос:

— Во всяком случае, в этом спектакле случилось хоть что-то веселое.

Гиллен резко оглянулся, но болтали где-то за перегородкой, и он не мог даже рявкнуть и заткнуть нахалку, которой тут же ответила вторая:

— Да уж, можно подумать, сам Макни решил к нам на премьеру заглянуть и подшутил.

— Ну, если сам Макни, то я бы сказала, что он подправил на свой вкус, показывая, как надо было ставить, — тут обе наглые бабы засмеялись, а Гиллен так и не распознал голосов, небось, из массовки. Что они вообще понимают в спектаклях, бездарности.

Его высочество Уистен Йорвик, герцог Гвентский, младший сын королевы Элсбет, читал утренние новости с очевидным неудовольствием на лице, хотя обычно так явно своего неудовольствия он не проявлял. Однако сегодня для него была более чем веская причина. Весьма и весьма значительная. Все издания, начиная от желтых таблоидов вроде "Мун" и заканчивая респектабельнейшей "Хаурс", пестрели статьями, репортажами и заметками о вчерашнем скандале на премьере "Браслетов Макни" в королевском оперном театре Гатер-Ярд.

Ушлые репортеры со своей современной голотехникой успели отснять крупным планом и главное явление любовников на сцене, и невозмутимейшее лицо Ее Величества, легендарная выдержка которой превзошла саму себя, и слегка растерянного принца Хенгиста, который находился здесь с официальной делегацией и само присутствие которого на премьере делало случай еще более скандальным, и удивленно-любопытствующего исполнителя роли Макни, пытающегося рассмотреть, что там внизу происходит, и веселящихся зрителей, и оторопевшего режиссера. Что касается главных героев скандала, то рыжего мужчину в сюртуке пронырливые журналисты опознали моментально, и это вызывало у них особенно сильное ликование.

"Кто бы мог подумать, — писала "Мун" в свойственной ей развязной манере, — что мистер Дейн когда-нибудь попадет не на страницы экономических обзоров "Форс", а в герои самой горячей заметки нашего издания. Репортеры вели охоту на президента "Дейн Дефеншен" годами, пытаясь раскопать любые подробности его личной жизни. И вряд ли хоть кто-то мог догадаться, что Эйдан Дейн преподнесет их сам, на блюдечке, и выложит на всеобщее обозрение. Да еще и с такой помпой. Одно слово, миллиардер. Насколько известно "Мун", постановка "Браслетов" в королевском оперном обошлась, ни много ни мало…"

Герцог раздраженно отложил скандальную газетенку в сторону, не став дочитывать малоинтересные ему подробности о тратах Гатер-Ярда на новые спектакли.

— Грязные штаны Макни и его седалище, — выругался он вслух, настолько его переполняли эмоции. — А казалось бы, серьезный человек, миллиардер, глава международной компании. Хуже мальчишки.