Ужасное наследство

С отъездом из лесничества я потерял все связи с семьёй. Казалось, память у меня в то время работала выборочно. Я не вспоминал ни о родителях, ни о Софии, и это более чем странно. Раньше без сестры я  не представлял жизни, но теперь зло проживало оную за меня и само решало, что нужней.

     Всё изменилось мигом, в одну единственную секунду, когда я вновь встретил случайную вокзальную знакомую, девушку - гадалку. Прелестную цыганочку, что предлагала погадать мне на перроне ранним июльским утром. Поначалу издалека я подумал, что ошибся, но зверь во мне имел безотказный нюх. Каждому человеку принадлежит индивидуальный, только ему присущий запах, и нет двух одинаковых. Разве что мать и дочь пахнут подобно друг другу. Но для сравнения, аромат матери ближе к увяданию, а её дочери – свежее и изысканнее, и нет в нем слабой ноты тления. 

     Я не ожидал столкнуться с нечаянной ворожей в стенах престижной клиники для элиты. Вот и подумал сначала, что ошибся. Ведь восемь лет назад встреченная девушка была бедна, как церковная мышь. Хотя определённое богатство у неё всё-таки было и заключалось в её неземной красоте. Когда я прошёл мимо, сразу узнал – она. Сладкий запах ванили, молока и мёда в такой умопомрачительной пропорции  принадлежал только ей. Может быть, так пахнет добродетель и чистота? Она не узнала меня. Солидный  пожилой мужчина догнал меня в самом конце коридора и с подобострастной улыбкой стал упрашивать принять его дочь. Я смотрел на него, а самому хотелось схватить за горло старого лживого сукиного сына. Я интуитивно знал – она не дочь мерзкого похотливого самца. Он принудил её, купил у семьи за огромные деньги и обещание спокойной жизни в мегаполисе. Он топчет этот прелестный цветок еженощно и мечтает, чтобы красавица понесла от него дитя. Но уж не год и не два Бог не дает им ребенка. Я слушал его, а чёрная злоба поднимала голову всё выше. Но пришлось сдержать порывы. Я согласился, но его попросил остаться за дверью. «Дочка ваша большая уже девочка». – Произнёс я. И он послушно, как китайский болванчик, закивал большой плешивой головой.

     Она не вошла – впорхнула в кабинет. Я не слушал, что говорит цыганочка. Просто дышал её дыханием. Мозг пронзали вспышки боли, и в какой-то момент мне показалось, что потеряю рассудок. И в ту же секунду я понял, в чём предназначение сущности, которая вселилась в меня извне. «Бог не даёт – даст дьявол». – Быстро прошептал я. Она удивлённо вскинула бровь: «Доктор, вы не слушаете меня?» Я улыбнулся в ответ и приказал ей раздеваться. Хотя вовсе не нуждался в осмотре чудесной пациентки, но и подозрений вызывать не стоило. Для меня начался отсчёт нового времени.

***

     Имя Шукар на цыганском языке значит красавица. Так звали мою необычную и экзотическую пациентку. Я мог бы сразу в ту же ночь убить её мужа или свести его с ума, но не стоило пока торопиться. Делая вид, что начал лечение, я задействовал все связи, и его на время удалили из Москвы по делам бизнеса. Обычно он всегда возил девушку с собой. Но в этот раз я вынудил его оставить Шукар дома, утверждая, что ни перелёт, ни переезд в её состоянии невозможен. Он убрался и освободил мне путь.

     Я не хочу описывать подробности извращённого соития, только в ту ночь женщина не умерла, и моё семя проросло в ней и начало набирать силу. С самой первой секунды я слышал, как бился пульс потустороннего семени, и не говорите, что это невозможно. Оно росло внутри цыганки, и Шукар дурнела с каждым днём. Казалось, огромный червь высасывал её изнутри. Её былая  грация и легкость исчезли, она двигалась, как больная старуха. А ещё девушка начала смердеть. Сначала запах был не сильно заметен – словно во рту сидел кариозный зуб. Но день ото дня он тяжелел и густел. Вскоре смрад стал невыносим, казалось, она гниёт изнутри. Но это всё мои ощущения – ощущения зверя. Не знаю, что чувствовали простые смертные. Только, когда цыганка шла по улице, люди огибали её, обходили стороной, словно на ней было клеймо отверженной, словно она была помечена дьяволом. Да ведь так оно и было.

     Горячо жаждавший беременности муж внезапно резко охладел к ней. Казалось, он испытывает к некогда балованной женщине неодолимое отвращение и гадливость. Я мог бы вычеркнуть его из жизни, но мне было нужно, чтобы дитя – или что там росло и развивалось внутри несчастной, было защищено его деньгами  и положением. Сначала всё шло гладко, и срок вынашивания перевалил  за половину. Но внезапно самочувствие Шукар стало внушать мне большое опасение. Когда цыганка приходила в клинику на прием, то вся сжималась и съёживалась от отвращения к моим прикосновениям. Она отказывалась от еды и слабела с каждым днём. На все уговоры родных девушка не реагировала и только безучастно смотрела в одну точку.