Ужасные невинные

Молодой парень, много моложе меня, вряд ли ему больше двадцати, с тонким лицом средневекового арабского богослова, тебе бы бегать с книжками в медресе и сниматься в высокобюджетном эпосе «Улугбек», куда же ты полез, умник?.. Очевидно, я подстрелил умника первым, меткость стрельбы оставляет желать лучшего, нужно совершенствоваться, милый, такие вещи не пускают на самотек, пробиты шея, плечо, из левого бедра хлещет кровь, рука тоже перебита. Та самая, в которой он держал пистолет, а теперь не может даже пошевелить. Я вижу и пистолет, в метре от парня, не такой попсовый, как у меня, попроще и подряннее. Кровь, фонтаном бьющая из бедра, – смуглая, тягучая, медовоглазая, что-то подсказывает мне: я буду долго ее вспоминать. Что-то подсказывает мне – эта кровь требует совсем другого антуража, песок бы подошел, ступени обсерватории подошли бы, сгодилась бы и опиумная курильня, и тело наложницы из Мадраса, но только не растрескавшийся асфальт. Отсутствие чистоты жанра меня убивает, стиль фьюжн – не для меня.

Красавчик из медресе, чудные глазки, Лора обязательно бы запала.

Прострелить ему задницу, как это сделали отвязные потаскухи из дерьмового киноаттракциона «Трахни меня»? Но для этого придется переворачивать красавчика и стягивать с него штаны, Коран бы этого не одобрил.

– Я вернулся, но пленных теперь не беру.

Отлично сказано, жаль Сонни-бой не слышит, коротко и точно, Вуди Аллен разразился бы получасовой тирадой с психоаналитическим уклоном и поминанием еврейских предков по линии матери, Клинт Иствуд и вовсе бы промолчал. Мне нравятся глаза парня, чудные глазки, они полны тоски по песку, по ступеням обсерватории, по опиумной курильне, по наложнице из Мадраса, между ними я и кладу пулю. Теперь правда – все.

Что-то подсказывает мне: угрызений совести не будет, ночных кошмаров – тоже, моя вина в происшедшем – нулевая, не я первый начал.

Перспектива возни с трупами меня не вдохновляет, хватит с меня Максима Ларина, второй джип мне тоже ни к чему, Сонни-боя за руль не посадишь, лучше оставить все как есть. «Я вернулся, но пленных теперь не беру» – по прошествии пяти минут фраза уже не кажется мне такой уж хорошей, в ней слишком много дешевого огнестрельного пафоса. Варианты, которые подкинул бы мне Вуди Аллен, теперь кажутся куда как предпочтительнее:

«Вечное ничто – штука неплохая, нужно только успеть одеться соответственно».

«Вечность – это утомительно, особенно под конец».

«Бога нет. А в выходные и водопроводчика не доищешься».

Неплохо, совсем неплохо, особенно про водопроводчика, гы-гы! И почему только я не вспомнил их раньше, идиот? Надо бы пересмотреть очкастого еврея на досуге, наверняка отыщется еще несколько убойных фраз.

Хочется жрать, я определенно проголодался.

В машине кавказцев я нахожу пакет из «Макдоналдса», две маленьких нетронутых упаковки с соусом, недоеденный чизбургер, картофель фри. Доедать чизбургер за хачами – ниже моего достоинства, но картофель и соусы сойдут, как же я все-таки лоханулся с последней репликой! Эта мысль так гложет меня, вызывает такую досаду, что я пинаю колесо хачовского джипа. Ладно-ладно, с паршивой овцы хоть шерсти клок, может, у них обнаружится пара завалящих дисков. А в общем, знаю я эти диски, легко могу представить:

А-а-ашмаля-бишмаля, твоя моя не понимайт, тын-тын-тыгыдын, навруз, намаз, рамадан.

О-е!..

Два диска я все же прихватываю, после чего стираю макдональдовской салфеткой возможные отпечатки пальцев, не такой уж я дурак, чтобы их оставлять.

…Сонни-бой преданно ждет меня в «Тойоте Лэнд Крузер».

– Бога нет. А в выходные и водопроводчика не доищешься, – говорю я ему. – Это великая мудрость. Запомни ее, Сонни-бой, малыш.

Теперь остается выжать из «Лэндкрузера» максимум, секунд через пятнадцать я уже иду на ста, до чего потрясающая машина «Тойота Лэнд Крузер»! Если и дальше я буду сохранять ту же скорость, то к утру доберусь до Москвы.

Водопроводчики и супербратья Марио не всегда синонимы, картофель фри с соусом – не самая лучшая пища для бэбика, укокошившего в течение полутора часов сразу троих отморозков, Сонни-бою достается салатный лист из чизбургера, я вижу в темноте: надеюсь, это ценное качество останется со мной надолго. Также, как ощущение необычайной резкости, выпуклости, наполненности жизни, именно так: еще никогда я не чувствовал себя таким живым. А тех троих нужно просто выкинуть из памяти, а не держать в карманах, как использованные билеты в кино, – юношеская привычка, от которой уже давно пора избавиться.

Похож ли Сонни-бой на цветок?

Не больше, чем я на Леона-киллера, но мне бы хотелось… мне бы хотелось оставить Сонни-боя при себе, это позабавит Тинатин. И – возможно – заставит ее приподнять бровь, и я наконец-то увижу, как две райские птицы срываются в небо.

***

… «ЧЕЛЕНТАНО».