Ужасы

Но мужчина в шинели дернул ее за руку и зашептал что-то ей на ухо. Женщина сцепила руки под подбородком и выпучила глаза.

— Простите, — сказала она.

"Простите", "простите" эхом прокатилось по переходу, и Сейди заспешила вверх по лестнице в парк.

Не у нее, сказал своей товарке псих в шинели, звук его голоса усиливали обшитые стальными листами стены туннеля, она — одна из голодных.

Днем светило солнце, и с наступлением вечера небо над фонарями было темно-синим, в воздухе чувствовалось приближение заморозков. Простые горожане, пользуясь временным наступлением хорошей погоды и непривычным отсутствием попрошаек, неспешно прогуливались по улицам. Сейди поймала несколько настороженных взглядов (беспризорная девчонка, следи за своим кошельком), но ни один из них не был похож на выражение глаз бездомных в туннеле. Она — одна из голодных. Какой-то любитель побегать после работы тяжело трусил по дорожке, его спортивный свитер, когда он пробегал под фонарями, из серого превращался в синий и снова в серый. У Сейди закружилась голова.

Серый бегун превращался в синего, синий в серого.

Из тени в человека и обратно в тень.

Не у нее. Она из голодных.

Борода, сморщенная кожа, глаза слезятся от страха.

Пуговица, бутылка, медведь!

Вспышка, еще одна вспышка, словно мерцающий огонь выхватывает из темноты картинку, света хватает только на то, чтобы представить образ. Что это означает?

Красное, как кровь, вино.

Сейди сгибается пополам, ее рвет. Слишком долго без еды, слишком долго без сна. В парке темнеет, становится безлюдно. Сейди сплевывает горькую от желчи слюну и выпрямляется, никто ее не видит. Поблизости никого. Она вытирает рот, вытирает мокрое от пота лицо. Проводит языком по нечищеным зубам.

Она — одна из…

Тряхнула головой, чтобы избавиться от бредовых слов психа из перехода и от головокружения, которое порождает этот бред. Просто свихнувшийся бродяга. Просто бездомная девчонка, которая очень давно не ела. Очень давно одна, одна без друзей. Она идет по дорожке к фонтану и пьет, вода заполняет желудок и помогает тверже стоять на ногах. Потом бредет обратно, туда, где встречала их прежде. Под уличный фонарь. Гравий скрипит под ногами, легкий ветерок шуршит в остатках листвы. Парк заполняет гудение автомобилей, но голые ветви деревьев порождают тишину, кажется, они призывают к молчанию, прислушиваются. Но не умиротворяют, не успокаивают. Сейди идет по диаметру круга света от фонаря. Отмеряет шагами окружность. Геометрия ожидания ни к чему не приводит. Ни к чему.

Чертенок рвется наружу.

Быстрым уверенным шагом, словно знает, что делает, Сейди уходит из парка. Но не через переход. Через улицу на другой стороне.

В сторону дома мистера Неро.

Кругом дети. Дети в хэллоуинских костюмах — невинные ведьмы, пригожие монстры, трехлетние герои, румяные привидения. Маленькие фигурки в разноцветных одежках, зажавшие в руках мешочки с сокровищами. Гости идут на вечеринку, думает Сейди и тут же поеживается от озноба — нет никаких детей, во всяком случае, в доме мистера Неро. Она совсем запуталась, не заметила или забыла, какой наступил день. Какая наступила ночь. Она попыталась припомнить вкус тающего на языке шоколада, но почувствовала только привкус теплого вина, медовый запах свечей и ванильный аромат мыльной пены, который слаще конфет и теплее тыквенных фонариков, что улыбаются ей на каждом шагу. Бдительный, как пастуший пес в краю, где водятся волки, родитель обводит вокруг нее свое стадо "кинозвезд" и "воришек", и Сейди понимает, что стоит посреди тротуара. Прямо перед ней — ворота, узкая дорожка, слабо освещенная изнутри застекленная дверь. Она отводит взгляд от папаши-пастуха и направляется к крыльцу.

Стучать? Позвонить? Звонка нигде не видно. Ее кулачок нависает над едва видной мордой существа на витраже, касается холодного стекла, касается слишком слабо, чтобы произвести шум. Она делает шажок вперед и прижимается ухом к двери. Кажется, что стекло гудит, но от шума проезжающих мимо машин или от музыки и голосов внутри дома? Дети кричат по всей улице. Трудно понять, раздаются ли в доме какие-либо звуки. Она берется за дверную ручку. Поворачивает. Дверь открывается, она входит.

Вечеринка, если сегодня будет вечеринка (а она, конечно же, будет), еще не началась.

Поднявшись по лестнице, она внезапно слышит голоса и замирает на месте. Сердце колотится в груди, но запах пчелиного воска и вина вселяет уверенность. Она даже чувствует непривычное воодушевление. Это не борьба за выживание, понимает она. Это — приключение!

Наверху хлопает дверь, кто-то пробегает по холлу — Сейди не может двинуться с места, — Лео бежит вниз по лестнице.

— Сейди! — Он резко останавливается на ступеньке выше ее.

Сейди поднимает голову, чтобы посмотреть ему в глаза, она не уверена, следует ей рассмеяться или убежать.

— Дверь была открыта.

— Господи! — Лео хлопнул себя по губам, его глаза смотрели мимо нее — на кого-то, на что-то еще. — Какого черта ты здесь делаешь?