Ужасы: Последний пир Арлекина (сборник)

Поправив младенца у груди (малышка сосала даже во сне), Джулия поднялась узнать, что происходит в подвале. Это был ее дом, и она успела заметить, что в товариществе все, так или иначе, воспитывают всех детей. Ей нравилось это чувство общности и возможность находиться рядом с остальными матерями, знавшими ее нынешние беды и проблемы. Именно поэтому, как только появилось свободное место, она присоединилась к товариществу по совместному воспитанию детей.

Диана, ругаясь вслух, оттолкнула ее, прижав к двери подвала. Это была высокая, широкоплечая и тучная женщина, при таких данных умудрявшаяся выглядеть истощенной. Бесчисленные трещины и щели в ее плоти были глубокими и серыми, и от нее всегда пахло какой-то кислятиной. Трое или четверо детей внизу как раз были Дианины, но Джулия не сумела вспомнить ни их имена, ни как они выглядят. Голос Дианы выделялся даже в обычном разговоре, а сейчас она просто кричала на детей, перекрывая шум мощью своих голосовых связок. Но так и не сумела унять вой.

Джулия нахмурилась. Ей не нравилось, как Диана разговаривает с детьми, — хоть с собственными, хоть со всеми остальными. Матери не должны так себя вести. Им надлежит любить своих детей, наслаждаться материнством и очень редко уставать и сердиться. Именно такой матерью Джулия отчаянно хотела стать, но это было нелегко, особенно глубокой ночью, когда Меган продолжала плакать, несмотря ни на что, или когда кусала ее за грудь (Джулия была уверена, что нарочно).

Впрочем, если внимательно посмотреть, это не удавалось никому, а город буквально кишел матерями и детьми. Куда бы Джулия ни пошла, особенно после рождения Меган, она видела их повсюду. Ее просто затягивало — на улицах, в магазинах и сырых зеленых парках города матери бездумно кричали на своих детей или не обращали на них внимания, а дети вопили, играли и скреблись в окна. Джулия с сестрами никогда не позволяли себе подобного.

К ней обратилась Линда:

— Я могу сказать только одно: наслаждайся этим, пока можешь!

Она и раньше это говорила. Джулия рассеянно улыбнулась, сунула в рот ложку апельсинового желе Дианы и вздрогнула, почувствовав на языке что-то липкое и вязкое. Буквально на долю секунды она испугалась, не желая знать, что это такое, но быстро сообразила — всего лишь сливочный сыр.

Джулия осторожно дала желе расплавиться во рту. От сливочного сыра на нёбе осталась толстая пленка, как кожа. Джулия внезапно представила себе, что сливочный сыр похож на плоть, и ей стало трудно его проглотить.

Снаружи все еще лил дождь; она все время остро его чувствовала. В центре штата Нью-Йорк часто шли дожди. Вероятно, поэтому у всех здешних матерей, которых она знала, была такая бледная и влажная на вид кожа. Джулия печально посмотрела на исчезающую полоску от ремешка часов на запястье: с тех пор как родилась малышка Меган, она не успевала поймать и тех жалких минут солнца, что иногда выпадали.

Дом на Каскадилла-стрит, в котором они поселились, был длинным и узким, как гроб. Со своего места Джулия могла видеть всю розовато-коричневую стену гостиной, усыпанную мелкими дырочками, будто порами, кухонную стену с похожими на луковицы кремовыми цветами и высокие окна, выходившие на улицу. Дорога и тротуар были скользкими от дождя, но люди шли без зонтиков — они привыкли к такой погоде. Листья на деревьях казались черными, с них капала вода; они изогнулись, как губы, обнажая бледную нижнюю сторону. Здесь вокруг были реки, озера и ручьи, глубокие узкие ущелья, похожие на выпирающие вены или голодные растянутые рты. Джулию не удивил, хотя и заставил содрогнуться тот факт, что в Корнелле чуть не самый высокий процент самоубийств среди университетов страны. Особенно весной, когда ущелья так и манят к себе, словно устланы обнаженными, как сердце, и розовыми, как язык, рододендронами.

Линда продолжала говорить.

— Как всегда говорила моя мать, а я, конечно, ее не слушала, — чем они старше, тем становится хуже.

— Просто жду не дождусь!

Сарказм не удался из-за искреннего возбуждения и нетерпения увидеть, как растет ее дочь. Джулия почувствовала себя уязвимой. Она с трудом проглотила остатки сливочного сыра с апельсиновым привкусом. На языке и зубах он ощущался, как резиновый налет. «Желатин, — вдруг вспомнила она, — раньше делали из коровьих и лошадиных копыт. Интересно, сейчас тоже? Или в наше время его получают химическим путем?» Джулия не могла решить, что для нее предпочтительнее.

— Классный картофельный салат, — похвалила Линда. Беловатые кусочки вареного картофеля и яиц у нее во рту походили на обломки зубов. — Кто его сегодня делал?

— Я, — призналась Джулия почти застенчиво.

Она еще не очень хорошо знала всех «совместных» матерей, но все они очень мило к ней относились, а Линда буквально взяла под свое крылышко.

— Классный салат!

— Спасибо.