Ужин

У детей. Даже этого не мог запомнить, болван! Конечно, все про всех знать нереально. Вся школа знала, что учительница французского живет с подругой. Потому что это не укладывалось в стереотипные рамки. Но остальные? Остальные вполне укладывались. Имели мужа-жену-детей. Или одного ребенка. Мишел катается на четырехколесном велосипеде. Если я угожу за решетку, то пропущу момент, когда он захочет снять боковые колеса.

— Замечательно, — сказал я. — Иногда вдруг с удивлением замечаешь, как же быстро они вырастают.

Директор водрузил локти на стол и сцепил пальцы, даже не подозревая, что секунду назад был на волосок от гибели.

Ради Мишела. Ради Мишела я не стану распускать руки.

— Паул. Я знаю, что вам, наверное, будет неприятно это слышать. Но я все-таки скажу. Я рекомендую вам встретиться с Ван Диреном. Школьным психологом. И потом взять длительный отпуск. Чтобы прийти в себя. Думаю, вам это необходимо. Нам всем в какой-то момент приходится брать тайм-аут.

Я чувствовал себя на удивление спокойно. Спокойно и устало. Никакого насилия не предвидится. Буря, в ожидании которой официанты в кафе заносят внутрь стулья, убирают навесы, прошла стороной. В глубине души нам жаль. Ведь гораздо интереснее увидеть, как ветер срывает крыши с домов, выворачивает деревья и поднимает их в воздух. В фильмах о торнадо, ураганах и цунами есть что-то умиротворяющее. Это, разумеется, ужасно, мы все научились считать это ужасным, но мир без катастроф и насилия (природного и человеческого) был бы невыносим.

Сейчас директор, целый и невредимый, вернется домой. Вечером сядет ужинать со своей женой и детьми. Своей безликостью он заполнит стул, который еще минуту назад рисковал остаться пустым. Никому не придется звонить в «Скорую» или в морг.

Вообще-то я знал это с самого начала. С того момента, когда он спросил о моей семье. Как дела дома? Обычно такие вопросы задают, когда хотят от тебя избавиться. Кому какое дело до моей семьи? Сродни вопросу: «Было вкусно?» Хотя на самом деле всем до лампочки.

Директор справедливо изумился, когда я без лишних пререканий согласился встретиться со школьным психологом. И обрадовался. Нет, я не позволю просто так меня выгнать. Я поднялся, давая понять, что сказать мне больше нечего.

У двери я протянул ему руку. И он ее пожал. Он пожал руку, которая могла бы перевернуть его жизнь или попросту ее оборвать.

— Я рад, что… — Он не закончил предложения. — Передайте наилучшие пожелания… вашей жене.

— Карле, — сказал я.

31

Через несколько дней я отправился на прием к школьному психологу. Господину Ван Дирену. Дома я рассказал все как есть. Я предупредил Клэр, что в ближайшее время буду меньше работать. Что психолог прописал мне транквилизаторы. Сразу после первой беседы, длившейся от силы полчаса.

— Кроме того, — сказал я Клэр, — он посоветовал мне носить солнцезащитные очки.

— Солнцезащитные очки?

— Он сказал, что я слишком впечатлителен и что очки будут приглушать внешние раздражители.

Я утаил лишь малую толику правды. Что защитило меня от откровенной лжи.

Психолог упомянул фамилию немецкого невролога. В честь которого назвали открытый им синдром.

— Можно подключить терапию, — серьезно посмотрев на меня, сказал Ван Дирен, — но проблема гнездится на уровне нейронов. Как правило, с помощью умело подобранных лекарств вполне удается удерживать заболевание под контролем.

Потом он поинтересовался, есть ли у меня родственники с похожими жалобами или симптомами. Я подумал о своих родителях, о бабушках и дедушках. Прошелся по бесконечному списку дядей и теть, двоюродных братьев и сестер, стараясь не забывать при этом слова Ван Дирена: данный синдром часто протекает бессимптомно, так что большинство людей функционируют в нормальном режиме, в крайнем случае слегка замыкаясь в себе, а в компаниях они либо задают тон беседе, либо молчат.

Я покачал головой. Я никого не мог припомнить.

— Вы спрашиваете про моих родственников, — сказал я. — Значит, этот недуг передается по наследству?

— Когда как. Каждый случай индивидуален. У вас есть дети?

Я не сразу осознал всю серьезность этого вопроса. До сих пор я думал лишь о генетическом материале, предшествующем моему рождению. Сейчас я впервые задумался о Мишеле.

— Господин Ломан?

— Минуточку.

Я подумал о моем четырехлетнем сыне. Вспомнил пол его комнаты, усеянный игрушечными машинками. Впервые в своей жизни я проанализировал то, как он возится со своими машинками. Смогу ли я когда-нибудь взглянуть на его занятия без задних мыслей?

А в детском саду? Они не замечали ничего необычного? Я напряг память, может, кто-то упоминал о том, что Мишел не играет с другими детьми или проявляет какие-то странности в поведении. Нет, ничего особенного про него не говорили.

— Сколько вам требуется времени, чтобы ответить на вопрос, есть у вас дети или нет? — улыбнулся психолог.

— Нет, — сказал я. — Просто…

— Может, вы еще только планируете их завести?

Не моргнув глазом я ответил:

— Да. А что, вы бы не советовали? В моем случае?

Ван Дирен поставил локти на стол и сцепил пальцы под подбородком.