Узют-каны

– Если лиса укусила его, – без переходу посуровел Молчун, – всё, что мы делали – бесполезно. В санатории транспорт есть?

– Зачем? Почему ты?..

– Стоп. Договоримся. Мы в одной команде?

– Да. Но…

– Кто здесь старший по званию? То-то. Мне погоны идут?

– Гена, я не понимаю…

– Представь, наш старый друг Петро бредёт сейчас под дождём по дороге в город. И несёт в себе заразу. Кто-то должен догнать его. И убить.

Теперь Маруся поняла, но не покидало ощущение тоски: Генка отсылал её, воспользовавшись предлогом. Весомым, надо сказать, предлогом. Возможно, зэка валяется где-то, хотя бы за тем кустом, с перекушенным горлом. Лиса не задела его. Она помнит. Но так ли в этом убеждена? Нет гарантии. Надо проверить. Но тогда Генка останется один. Как и хотел. Она сомневалась.

А он не дал ей возможности сосредоточиться. Молчун, как и Маруся, предполагал, что Пётр не дошёл до санатория, но ясная мысль о подобной возможности чётко обрисовала повод.

– По склону мотоцикл без бензина поедет?

– Куда он денется?

– Так. Садись. Я подтолкну.

– Гена?

– Ну что ещё?

– Я… не умирай без меня, ладно? – Маруся не заметила, как оседлала «Хонду» и уже готова была съехать вниз.

– Я люблю тебя, – она видела, как блестят его глаза. Это не дождь. Это не может так кончиться! Он врёт! Он не может… Не посмеет!

– Люблю тебя, – повторил Генка. – Всё, что можешь для меня сделать – убей его!

Возможность наконец-то прикончить ненавистного бандита на какое-то время заманчиво заиграла в груди. Но тут же опомнилась. Надо сказать ему что-то. Он не должен толкнуть мотоцикл! Тогда станет поздно…

– Подожди! Не толкай! – крикнула и почувствовала, как стремительно понеслась вниз.

– Прощай, – шепнул вслед Молчун. Он хотел протрубить это слово, но знал, что шум дождя не позволит. Он смотрел, как вода и ночь проглатывают её сосредоточенную фигуру. Один толчок. Одно движение руки. Оставалось надеяться – она сможет. Не упадёт…

Когда, доехав до ограды, бороздя пятками, Маруся остановила мотоцикл и оглянулась, маленькая фигура на вершине утопала в ослепительном безжизненном свете прожекторов экскаватора.

60

Он, конечно, жил не тужил,
Не жалел того, что имел.
Отслужи по мне, отслужи!
Я им быть вчера расхотел…

А. Розенбаум

Молния расколола небо не на две, а на пять неровных частей. Яркие ветви нервов на миг осветили подножие и мокрую крышу санатория имитацией съезда фотовспышек. Генка вновь вспомнил Бориса. Какой кадр мог бы тот сделать! Мотоцикл нёс свою хозяйку вниз по густой траве, преодолевая напоры дождя. Вот теперь стало грустно и одиноко. Он не верил, что минуту назад она была рядом, они смеялись, пробовали целоваться. Последний неудавшийся поцелуй.

…Гром бухнул, казалось, в уши. Маруся всхлипнула, продолжая сжимать руль. Пальцы чертовски замёрзли и онемели от усилий. Она стояла на тормозах, выжимала ручной, но «Хонда» сумасшедшим колобком продолжала нестись по скользкой, мокрой траве. Сотни раз она устремлялась вниз по этому склону, но днём, зимой и на лыжах. В снег, в случае чего, падать гораздо мягче. Падание с мотоцикла в темень предвещало в лучшем случае несколько переломов. Ещё одна вспышка молнии ослепляла, безразлично впихивая в резкую черноту. Где-то на уровне препарированной интуиции она понимала, что опыт тренера по горным лыжам потихоньку делает своё дело. Онемевшие руки за доли секунды до препятствий в виде кочек, бугорков, ям привычно их обруливали. Она хваталась за память, выплёвывая холодные струи дождя, пробовала представлять лыжню, её преграды. Поскольку всегда что-то может помешать, и непредвиденная ямка вмиг перенесёт её на тот свет. Мотоцикл угрюмо бурчал вхолостую, дважды разродившись рокотом, который неминуемо хоронили громовые раскаты. Молнии заплясали, резвясь, яростно раскалывая сознание, утягивая, волоча внутрь очерченной ими темноты. Именно в дикой свистопляске грозы и скорости Маруся впервые придумала стихи.

Под уклон, в небе молния чертит.
В кости с Богом сыграли черти:
И достался мне гроб ольховый
Земляничные капельки крови…

Она дважды прошептала их про себя, чувствуя огромную, неожиданную уверенность, восторг и неистовую озлобленность, направленную против мощной стихии. Даже успела подумать, что может понять религиозных фанатиков, набубнившихся молитв. И потому, собравшись в комок, сильная, сумела вовремя притормозить у ограды, причём с лёгкостью и грацией, каких от себя не ожидала.

Мотоцикл какое-то время катился вдоль железных переплетений, инерции хватило въехать в ворота. Ещё бы, такой разгон! Маруся слегка побарахталась, подгоняя его ногами. До крыльца оставался добрый десяток метров, и она решила пройтись. Ноги сразу же дали знать о перенапряжении мышц, она шла, качаясь, под дождём, а перед глазами ещё плясали яркие кадры-картины, которые не забыть так сразу.

Молчун высоко на горе. Свет прожекторов бледнеет под напором молний.

БЕЛОЕ.