Узкая дверь

– Да, здесь, у себя, на юте.

Я видел, как осторожно она обдумывает мои слова. Во всех предыдущих случаях преимущества были, безусловно, на ее стороне. Я был болен; я находился в больнице; я приходил к ней в кабинет – все встречи исключительно на ее условиях. Для меня отчасти послужило бы возвращением моего авторитета, если бы мы встретились именно здесь, в моей классной комнате № 59. Я глубоко вздохнул и вновь почувствовал в воздухе знакомый запах старого дерева и меловой пыли. К счастью, за время моего отсутствия никто не решился вынести из класса столь любимые мною старые деревянные парты; осталась нетронутой и моя древняя классная доска, так что недолговечный запах освежителя, которым пользовалась мисс Малоун, был уже отчасти забит и дымом от выкуренных мною сигарет, и ароматами осени, что вливались в открытое окно. Я снова усмехнулся, вспомнив о «прибавлении» в семействе горгулий у меня на балконе: теперь у меня была моя собственная горгулья, сделанная по моему образу и подобию. При этой мысли зловредный «палец» снова ткнул меня под ребра, но потом как-то притих.

В конце концов Ла Бакфаст, пожав плечами, сказала:

– Хорошо, Рой. Значит, в четыре. Я прихвачу с собой кофе.

Глава шестая

2 октября 2006 года, 9.45 утра

Упрямый старый дурак! Он все еще выглядит нездоровым, однако упорно заявляет, что готов приступить к работе. Даже директору не под силу справиться с подобной решимостью. Ну что ж, «замену» я перебросила на другую кафедру и стала ждать последней встречи со Стрейтли. В том, что эта встреча действительно будет последней, я не сомневаюсь. И на этом я свою историю закончу.

Вы можете спросить, Рой, почему же я так с ней затянула? Вы думаете, мне просто хотелось, чтобы вы хранили молчание? Да, поначалу это действительно было моим основным желанием, но потом я поняла: мне столь же важно все вам рассказать, как и вам – это выслушать. Впрочем, я рассказала вам не все. И не сомневаюсь, что вам, должно быть, давно это ясно. Видите ли, Рой, о некоторых вещах просто нельзя говорить вслух; о них нельзя даже воспоминать в подробностях. Именно поэтому я так и не сказала Доминику, что нашла его рисунки, и не задала ему ни одного вопроса о его отношениях с Керри. У меня также никогда даже потребности не возникало вызвать Керри на откровенный разговор и обрушиться на нее с упреками. Все это у них случилось в иные времена, при иной расстановке сил. Да и динамика власти была совершенно иной. Все это Керри ничуть не извиняет, но я хорошо знаю, что значит обладать такой властью. Я знаю, какие чувства испытывает учительница, когда ученик так на нее смотрит. Думаю, сперва ей это даже льстило. Ей было приятно чувствовать обожание Доминика. Тем более мальчик был явно талантлив. Стоит лишь взглянуть на сделанные во время спектакля черно-белые фотографии – можно только удивляться, до чего выразительно его лицо, сколь уверенны и неожиданны жесты! А если прибавить к его внешней красоте еще и несомненный артистический талант, то становится ясно, почему именно он стал «специальным проектом» Керри Маклауд. Уж не это ли вызывало у Конрада такую зависть? Должно быть, моему брату было трудно смириться с тем, что этот новичок сумел завоевать столько внимания. Сам-то Конрад – хотя родители наши его просто обожали – никогда выше среднего уровня не поднимался ни в спорте, ни в шахматах, ни в чем-то ином. Неужели Милки все-таки обыграл его тогда в библиотеке Смартуэйта, во время шахматного турнира? Мне думается, да. Уж не потому ли Конрад и уговорил его испортить общешкольную фотографию? А может, именно Конрад и донес на Милки мистеру Скунсу? По-моему, очень даже похоже. Мой брат, как известно, умел затаить злобу, выждать подходящий момент и неожиданно отомстить. Интересно, какую месть он задумал для Доминика, зная о его особых отношениях с мисс Маклауд?

Имел я ее вместе с ее чертовой пьесой!

По-моему, ты и сам был бы не прочь.

Так и все вы были бы не прочь, так ведь?