Узкая дверь

Он посмотрел на меня с сочувствием:

– Мне искренне жаль ваших родителей, Ребекка. Но вы, должно быть, давно знали, насколько они чувствовали себя несчастными. А что касается тех писем, то вам вскоре придется убедиться, что их мог написать кто угодно. Вам это и любой почерковед скажет. Весьма затруднительно что-либо определить по столь каллиграфическому почерку.

– Возможно, вы правы. Но я все же не думаю, что руководство «Сент-Освальдз» придет в восторг от очередного скандала.

Мне показалось, что он злобно прищурился.

– Если вы все это затеваете из-за тех денег…

– Нет. Не из-за них.

– Тогда чего же вы хотите, Ребекка?

Я вздохнула. Воздух казался кислым от бесконечного дождя и запаха стоячей воды. Морская чайка на минутку присела на боковую калитку, а потом с хриплыми воплями снова умчалась в белесое небо.

– Я хочу знать, что случилось, – сказала я. – Я хочу знать о Конраде все. Я хочу знать, почему он исчез. Я хочу положить этому конец!

– Как? Вы все еще этого хотите? – Фентимен посмотрел на меня с таким выражением, в котором, как мне показалось, сквозило искреннее сочувствие. Вот уж действительно непревзойденный актер! – Поверьте, вам лучше ничего этого не знать. Вы обрели в лице Доминика хорошего мужа. Да и Эмили у вас, по-моему, очень славная. Вы свободны от прошлого, так наслаждайтесь настоящим. Тем, что у вас уже есть. Не надо выкапывать трупы, ни к чему это.

Гнев в моей душе вспыхнул с новой силой.

– Я не ребенок, – сказала я, – и не нуждаюсь ни в ваших советах, ни в вашей защите.

Он поднял брови:

– А раньше я слышал от вас нечто совсем иное. На самом деле все, о чем вы мне до сих пор рассказывали, как раз и предполагает, что лучше всего вам просто отойти в сторону, навсегда оставить все это.

– Мне кажется, уже немного поздно. – Я очень старалась говорить ровным тоном. – Это ведь вы выволокли на поверхность мое прошлое. Вы даже дочку мою втянули в ваш мерзкий маленький обман.

– Но я никогда даже близко к вашей дочери не подходил! – возразил он, и мне его изумление показалось искренним. – И никогда у вас дома не был. Да и с чего бы я стал беспокоиться: ведь Доминик и так уже там.

– Значит, Доминик тоже во всем этом участвовал? – Во рту у меня вдруг пересохло.

– А вы уверены, что хотите это знать?

Я кивнула.

– Разумеется, участвовал. – В голосе Фентимена прозвучало почти сожаление. – Ему страшно хотелось убрать вас из «Короля Генриха». Он считал, что с вашей стороны это была плохая идея – вернуться туда, где все и случилось. И он просил нас сделать все возможное, чтобы вы наверняка там не остались.

– Вас просил? Вы хотите сказать, вас и Милки?

Фентимен пожал плечами:

– Милки там уже работал. Так что попасть туда нам было легче легкого. Кроме того, я и сам хорошо знал эту школу. Так что мы довольно быстро придумали, что нужно сделать. Простите, что я так говорю, но не похоже, чтобы вас в «Короле Генрихе» приняли с распростертыми объятиями.

– А насчет моих родителей? – спросила я. – И тех писем от Конрада? Об этом Доминик знал?

Фентимен покачал головой:

– Нет, об этом он ничего не знал. Я же сказал, все было связано исключительно с вами. Я просто увидел свой шанс и решил им воспользоваться, только и всего. А Доминик даже вопросов никаких не задавал. Но если вы все-таки попробуете причинить мне неприятности в «Сент-Освальдз», то могу вам пообещать, что устрою Доминику куда бо́льшие неприятности в «Саннибэнк Парк».

Я задумалась. Да, Джером, пожалуй, прав. В таких заведениях, как «Сент-Освальдз», принято заботиться о своих сотрудниках. Если на кого-то из преподавателей поступала жалоба, то расследование неизменно велось внутри школы – если вообще велось. А в случае с Фентименом мне и вовсе было сомнительно рассчитывать на успех: в конце концов, я даже к числу родителей тамошних учеников не принадлежала.

Я вытащила из кармана пачку сигарет и закурила. Я снова начала курить после смерти родителей, хотя в присутствии Доминика все же старалась этого не делать. Я держала сигарету красными от холода и начинавшими неметь пальцами и судорожно затягивалась, с невероятным облегчением наполняя легкие дымом.

– Я не собираюсь подавать на вас жалобу, – сказала я. – Я просто хочу понять, что тогда случилось.

Фентимен посмотрел на меня.

– То есть вы хотите сказать, что действительно этого не знаете? – Мокрые волосы у него прилипли ко лбу, а плащ промок насквозь и потемнел. Первоначальное выражение смущения у него на лице сменилось почти добродушием. – Поверьте мне, Ребекка: если вы вообще ничего о том дне не помните, то вам и не стоит помнить. Вам не нужно никому ничего доказывать. Все кончено. Забыто. Вам нужно просто жить дальше…

– Я не нуждаюсь ни в твоих советах, ни в твоей опеке, ублюдок! – Я сказала это очень тихо и почувствовала во рту вкус и запах дыма. – Рассказывай, что случилось в тот день.