Узкая дверь

Врач велел отвезти его в больницу, чтобы сделать кое-какие необходимые анализы, и сказал, что теперь ему необходимо неделю отдохнуть и постараться ни о чем не думать, ни в коем случае не суетиться и не пить крепкий кофе. Кроме того, он был намерен внести кое-какие изменения в список тех лекарств, которые были прописаны Стрейтли раньше. А я попросила одну девочку из шестого класса – не Бенедикту Уайлд – раз в день навещать больного, приносить ему продукты, готовить чай и вообще постараться, чтобы он даже не помышлял о том, чтобы вернуться в школу, пока не минует кризисный период. Короче, эта ученица – ее зовут Эмма Викс – получила от меня самые строгие указания относительно того, что за мистером Стрейтли необходимо присматривать и немедленно сообщать мне, если что-то вызовет ее опасения. Она с энтузиазмом взялась за дело, – и не в последнюю очередь потому, что знает: это ей зачтется, когда ее кандидатуру будут рассматривать среди других претендентов на Золотую медаль герцога Эдинбургского[47].

Перед началом занятий я все-таки забежала к Стрейтли, чтобы узнать, как он себя чувствует, и обнаружила, что он уже встал и прямо в пижаме слушает радио и одновременно читает «Молбри Икземинер».

– Скажите, мистер Стрейтли, – строго спросила я, – вы хоть когда-нибудь делаете то, что вам велел врач?

– Крайне редко, госпожа директор.

Я только улыбнулась и стала готовить ему чай. Чай у него на кухне оказался декафеинизированный, что уже хорошо. И все же мне показалось, что старик выглядит странно напряженным и бледным. Он принял у меня чашку с чаем, проявив при этом крайне мало энтузиазма; да и руки у него так дрожали, что чашка на блюдце позвякивала.

– Как вы себя чувствуете?

– Cedere nescio, что означает: «сдаваться не в моем характере», – бодро ответил он. – А у вас, случайно, нет с собой пакетика печенья «Дайджестив Бисквитс»? Они улучшают пищеварение. Если есть, то я ваш навеки.

Я сурово на него глянула:

– Никакого печенья, мистер Стрейтли! Вы же прекрасно помните, что сказал врач. Так что сейчас вы допьете чай и сразу же ляжете в постель, а я останусь здесь, чтобы убедиться, что вы действительно легли.

Стрейтли внимательно, чуть прищурившись, посмотрел на меня и заявил:

– Хорошо, я лягу, если вы расскажете мне вашу историю до конца. Вы поговорили с вашей дочерью? Удалось ли вам узнать, куда на самом деле исчез ваш брат? И каким образом его исчезновение могло быть связано с «Сент-Освальдз»?

Ох уж этот его взгляд! Ей-богу, он меня и веселит, и как-то внутренне согревает. Это взгляд мужчины, которому что-то очень нужно. А я неплохо умею понимать подобные мужские взгляды: мне пришлось этому научиться, как только я начала строить свою карьеру. Женщины, которые открыто говорят о своих личных упованиях и потребностях, обычно преуспевают значительно реже. Согласно моему опыту, женщине для успешного продвижения вверх необходим определенный уровень хитрости, вероломства. А также умение любого мужчину обвести вокруг пальца, заставить его думать, что те идеи, которыми ты с ним поделилась, это исключительно его собственные идеи, а ты в подтверждении своего авторства не нуждаешься и никак на него не претендуешь.

Мужчины вообще на удивление хрупки. Это можно заметить уже и по нашим ученикам: стоит им получить низкую оценку по французскому, как они перестают работать и начинают делать вид, что им все безразлично, ибо предпочитают, чтобы их считали обыкновенными лентяями, но ни в коем случае не посредственностями. Взрослые мужчины практически ничем от этих мальчишек не отличаются. Им необходимо постоянно слышать комплименты в свой адрес. Классический пример – небезызвестный Джонни Харрингтон. А ведь кто-то мог бы подумать, что, став директором Сент-Освальдз, он сумеет обойтись и без этих бесконечных похвал. Однако добрая половина моих обязанностей в качестве его правой руки заключалась в том, чтобы постоянно подтверждать, что он отлично со всем справляется, хотя, если честно, по большей части со всем справлялась я сама.