Узкие улочки жизни

— Нет. Было бы что запрещать… Впрочем, увидите сами. Инспектор, вы позволите воспользоваться вашим терминалом?

Берг покосился на монитор, кажущийся слишком большим для углового стола.

— Без проблем.

— Благодарю.

Инспектор Шофф привычно расположилась перед клавиатурой и ловко настучала по клавишам замысловатый код входа в федеральную сеть. Если бы я был действующим сьюпом, мне тоже был бы выписан доступ, правда, с совсем другими возможностями, а заодно с кучей утомительных обязанностей. Нет, всё-таки хорошо быть свободным от системы! Хотя бы и такой ценой, которую заплатил я.

— Вас интересует единый отчёт?

— Нет, желательно по каждому случаю отдельно.

Эрика усмехнулась. Да-да, фрау, я уже понял, что все они похожи друг на друга, как капли воды. По крайней мере, для вашего карего взгляда. А я буду смотреть на них совсем с другой точки зрения, можно сказать, изнутри.

— Первая жертва. Моника Хертиг, двадцать три года.

Черноволосая курносая девчушка, хрупкая, как типичный медиум, но за счёт этого выглядящая не на свой возраст, а от силы лет на семнадцать. Можно было бы заподозрить тягу маньяка к несовершеннолетним, если не брать в расчёт внешний облик других жертв. К примеру, той же До, уж никак не похожей на малолетнюю девочку.

Отчёт сьюпа: «Следы мысленной активности отсутствуют. Показания близки к коматозным».

— Вторая жертва. Наташа Горовски, тридцать лет.

Невыразительное лицо, слегка оживлённое россыпью веснушек.

Отчёт сьюпа: «Полное рассредоточение мыслей на отдельные слоги и переход в единый ровный фон. Чтение невозможно».

— Третья жертва. Элиза Новиц, двадцать семь лет.

Строгие, как будто вырезанные из дерева черты, упрямый взгляд.

Отчёт сьюпа: «Обнаружены следы обрывочных мыслей, указывающие на беспокойство, но, судя по времени фиксации, отстоят от момента убийства на промежуток времени от пяти до пятнадцати минут».

Строгая, строгая, строгая резная… Стоп. Резная? Этого не может быть. Но это есть и никуда не исчезает.

Я знаю эту женщину. Именно её лицо смотрело на меня с деревянного медальона.

— Четвёртая жертва…

Продолжать не хочется, потому что всё внутри скручивается колючим клубком нетерпения, но процедура должна быть выполнена до конца. Порядок может бесить и вызывать жутчайшую ненависть, это верно. И всё же польза, которую он способен принести, во сто крат значительнее всех неудобств.

* * *

Вечером пришлось насильно влить в себя чай с мёдом и прочими народными средствами, обещающими крепкий и здоровый сон, но утром я едва дождался семи часов, чтобы набрать номер Роберто.

— Привет, Бобби.

— Бонджорно, синьоре Джек. Вы звоните так рано… Что-то срочное?

— По поводу нашего вчерашнего разговора. Я хочу встретиться с этим мастером.

— Домине понравилась работа? — с некоторым недоверием переспросил Аньяри, но сомнения не помешали ему тут же переключиться на обычный репертуар: — Я просто счастлив, синьоре, что смог своими скромными усилиями…

— Да-да, Бобби, понравилась! — прервал я ещё в зародыше словоизвержение хозяина лавки. — И мы хотели бы сделать заказ на изготовление некоторых вещиц. Но сначала мне нужно посмотреть на самого человека.

— Думаю, никаких проблем не возникнет, синьоре. Он говорил, что пару дней ещё будет в городе.

— Ты можешь с ним связаться?

— Он не оставил контактных номеров, но обещал зайти в лавку сегодня, часам к одиннадцати.

— Когда придёт, скажи ему, что на его талант есть покупатель. Я буду ждать с часа до половины второго в сквере на Шлаушпиле. Пусть ищет молодого человека в очках и коротком пальто в крупную клетку.

— Ой, синьоре Джек, вы задумали какую-то игру? — не мог не догадаться Роберто, поскольку однажды видел меня в упомянутом пальто и прекрасно знал, насколько нелепо смотрится на мне эта одежда, а уж в сочетании с очками…

— Да. Но о её причинах расскажу позже, когда всё завершится. Договорились?

— Я запомню ваши слова, синьоре!

В общении с Аньяри, к сожалению, не имело ни малейшего смысла применять что-то похожее на запугивание, поскольку парень и в силу ещё не дотянувшихся до средних лет, и в силу восторженно-детского склада психики бояться пока не научился. Вот громкий плач, похожий на завывания призрака, мог заставить Роберто насторожиться, а обещание больно стукнуть по голове или другой части тела привело бы к совершенно противоположному эффекту. Зато предложение стать участником некой авантюры всегда воспринималось итальянцем на ура, и теперь я мог быть совершенно уверен, что ни одна живая душа не узнает о моём намерении встретиться с… Будем считать, с убийцей.