Узкие врата

— Причины? — Фил скрестил руки на груди. Вот так бы его увековечить в бронзе и поставить на платформе станции Заноза, в назидание всем проезжающим. Если бы нужно было изваять скульптурную группу аллегорических фигур, лучшего кандидата для статуи Презрения и найти невозможно. Алан в ответ тоже скрестил руки на груди, хотя от прилива адреналина эти самые руки слегка не слушались, и выдавил со всею ненавистью к филам мира сего, на которую был способен:

— Представь себе, были причины. Мне приснилось, или даже было видение, что этот поезд… Что с него надо срочно сойти. Вот.

И пусть делает теперь, что хочет. Убить, наверное, все же не убьет, а вообще плевать я на него хотел.

Солнце светило Алану в глаза, в них уже начинали плавать зеленые пятна, но он старался даже не сморгнуть. Как в детской игре «в гляделки» — кто кого пересмотрит.

Фил смотрел на него долго, пристально, словно бы изучая новое явление природы — чрезвычайно интересное, хотя и отвратительное, вроде двухголовой кошки. Не сказал он, как ни странно, ни слова. Он вообще не знал, что ему с этим делать.

Ударить его по зубам? Или кулаком в живот? Дать хорошую оплеуху, такую, чтобы идиот покатился с ног и разбил об асфальт свою цыплячью голову? Бить его по глупой роже, долго, со всех сил, пока тот не изойдет соплями?.. Бесполезно, не поможет. Да и не мог Фил его больше бить после того раза, не мог — и все. Таких нужно разве что убивать насмерть, потому что ничто другое их не изменит. А убить его он тоже не мог… Признаться честно, и не хотел. Потому что если и это окажется бесполезно, то мир — это очень глупое место, и на него останется только наплевать.

Фил только некоторое время смотрел на своего спутника, дыша носом, а потом развернулся, прищурился на сутулые спины домишек внизу. Бросил через плечо:

— Пошли. Надо найти кассу, узнать расписание на Гардвиг.

…Кассы возле платформы не было. Как не было ее и по другую сторону. Как не было даже мало-мальски приличного спуска — пара асфальтовых ступеней без перил, одна посередине расколота тонкой кривенькой березкой, проросшей сквозь камень… Ветки деревца уже опушились полупрозрачными листиками, молочно-зелеными, клейкими от сока. Двое юношей — черный впереди, светлый — сзади, едва поспевая за старшим — неловко спустились, придерживая деревцо за ветки, и заковыляли по рельсам. Неподалеку, возле поворота вниз, на деревню, виднелась белая будочка смотрителя — на нее-то и держал курс безмолвный Фил, широкими шагами перемахивая по шпалам — через одну. Алан топал за ним, спотыкаясь — в отличие от Фила в туристских высоких ботинках, он был обут в легкие белые кроссовки на резиновой подошве, и изо всех сил постарался не выругаться, ударившись большим пальцем ноги о шпалу. Похоже, на этой станции нечасто высаживались — по обеим сторонам от высокой платформы зеленела молодая непримятая трава, сквозь нее поблескивал гравий. Фил впереди уже легонько постучал в белое обиталище смотрителя, приоткрыл дверь внутрь, сначала засунул туда голову, что-то негромко спрашивая, потом высунулся, ярко освещенный солнцем, махнул рукой — так можно было бы собаку подзывать.

— Эй! Сюда. Слышь?

И исчез в домике. Теперь он меня и Эрихом не зовет, мрачно подумал Алан, дергая на себя ручку невысокой двери. Теперь я для него вообще не существую. Ладно, плевать. До чего же гномские избушки у этих смотрителей…

Фил обернулся от стола, покрытого желтоватой газетой. На стене среди рамочек с какими-то правилами и бормочущих черных динамиков висел плакат с черноволосой девицей, изогнувшейся в надменно-непристойной позе. Плакат был засижен мухами. А занавеска на окне была в голубой горошек, и на ней колыхалась под сквозняком пришпиленная бумажная иконка. Архангел Михаил, кажется. Пахло бумагой, крашеными стенами и конторской бедностью, так тесно смешавшейся с запахом бедности деревенской, что хотелось реветь.

— Не, ребята, сегодня точно не уедете, — хозяин избушки, воткнув наконец вилку старого электрического чайника в розетку, уселся обратно на продавленный стул. — Да как вас вообще сюда занесло? У нас в Заставе только Сен-Винсентская и останавливается, и то по воскресеньям. Эта шла по воскресному расписанию, потому что вчера ее отменили, а вообще у нас все приличные электрички мимо свищут. Разве что вы с товарняком договоритесь. Тут должен Гардвигский в восемь вечера стоять, может, подкинет обратно до Винсента, а оттуда уж вы куда хотите уедете…

Алан плюхнулся на табурет и потерянно уронил руки на колени.