Узнай меня

Когда ее не было рядом, эти двое по-прежнему вели себя как обвинитель и подозреваемый. Именно поэтому Олег избегал с ним встреч. И ни разу не вызвался подвезти старика на своей машине, если видел его бредущим по тротуару.

Сегодняшней встречи избежать не удалось. Сегодня Петри ввалился к нему в клинику. Без предупреждения. А когда медицинская сестра попыталась его остановить, сказав, что запись окончена и его в списках нет, то Петри изобразил такое милейшее старческое огорчение, что та смилостивилась и пропустила его в кабинет к доктору. Дура!

– Здравствуйте, доктор, – проговорил Петри почему-то по-русски.

И сразу расселся на кушетке, широко расставив мощные колени и упираясь в них крепко сжатыми кулаками.

– Здравствуйте, Петри, – тоже на русском ответил Олег, нервным движением одернул белоснежный халат. – На что жалуетесь?

– Колени болят, – постучал легонько кулаками тот себя по коленкам. – Вы бы мне, доктор, таблеточки какие-нибудь выписали.

– Надо сдать анализы для начала. Пройти комплексное обследование. Разве вы не знаете, что лечение назначается только после того, как пациент пройдет полное обследование? – Он холодно посмотрел на пациента.

– Ага. Так, значит. А себе, доктор, вы таблетки назначаете тоже после обследования?

– К-какие таблетки? – поперхнулся Олег первым словом. И побледнел.

Так он и думал. Этот старый коп втерся в доверие к его жене и теперь пытается защитить ее от мужа-наркомана. Раньше пытался защитить родителей Олега, сведя их в могилу своей заботой и лишними откровениями. Теперь за Таню взялся. Вот скотина!

– Те таблетки, доктор, от которых у вас рожа такая довольная. И глаза лихорадочно блестят, – перешел на местный язык Петри.

– Я не понимаю… – Олег медленно покачал головой. – Вы все это…

– Придумал? – перебил его со слащавой улыбкой Петри. – Может быть, и придумал. Так, по привычке. Хоть и стар я, но память не отшибло. И помню еще, как ты шкафы вот эти, что за твоей спиной вдоль стены расставлены, вскрывал, когда еще подростком был. И как надирался до одури и себя не помнил.

– Все это в прошлом, Петри. Вы же знаете.

Олег уставился на окно. Утренняя сизая облачность, как всегда, не обманула. Начиналась метель. За стеклами мелькало белым. Будто кто-то вывалился по пояс из окна этажом выше и вытряхивал на улицу пух из огромной подушки. Крупный лохматый пух, совершающий хаотичный полет.

Он вздохнул. В такую метель отдохнуть не удастся. Ночью начнутся звонки. Будут доставлять людей с разными степенями обморожения. Тех, что не успели вовремя попасть домой после хорошей выпивки. Или тех, кто не захотел тащиться в метель домой, решив заночевать в баре. И когда им делали замечания и их просили покинуть помещение, они бросались на бармена кто с чем. Кто с табуретом, кто с опустевшей бутылкой, а кто и с ножом. Утихомиривать их приходилось по-разному. Поэтому и оказывались они на больничной кушетке, кто с пробитой головой, кто со сломанным носом.

– Все в прошлом, – эхом отозвался сосед, опустил голову, посидел тихо минуту и вдруг спросил: – Ты никогда не задавался вопросом, Олег, откуда я так хорошо знаю русский?

– Так я знаю. Ваша жена была русской.

– Правильно. Русской. Причем долгие годы проживала в том городе, где ты обучался на доктора. Где потом работал.

– Но она давно жила здесь, на острове, – возразил Олег, понимая, куда тот клонит. – И она не могла меня там застать. И…

– Да знаю я, знаю, – притворно по-доброму захихикал Петри. – Моя покойная женушка уехала из России задолго до того, как туда отправился ты, как это по-русски: покорять гранит науки?

– Грызть, – поправил его Олег.

– Что?

– Грызть гранит науки, если говорить по-русски.

– Ой, да-да, правильно. Вечно я путаюсь в этих русских поговорках. – Улыбка Петри сделалась совершенно приторной. – Эти загадочные русские души… Ты вот не побоялся и тоже взял себе в жены русскую, как и я. Не прогадал?

– В каком смысле? – Они снова перешли на свой родной язык.

– Не пожалел, что женился на русской?

– Нет. – Олег выдержал его тяжелый взгляд.

– На такой русской! – произнес с нажимом Петри.

– На какой на такой? Имеете в виду, на такой красивой?

Он все еще не понимал, куда бывший коп клонит. Но не мог не насторожиться. Слишком в нем все было сладенько. И улыбка, и разговор. Не иначе припас в широком рукаве растянутого джемпера домашней вязки какой-то мерзкий козырь. Не иначе.

– А как ее родители, родственники тебя приняли? – будто и не слышал вопроса, спросил Петри. – Меня вот моя теща полюбила сразу. А тесть не жаловал. А когда побывал у нас в гостях здесь, и вовсе возненавидел. Считал наш остров тюрьмой для своей дочери. А как родители Тани? Полюбили тебя?

И Олег все понял. Этот гнусный дед, измучивший его еще с отрочества своими придирками, что-то знает. Он не просто так сюда явился. Не просто так задает вопросы о ней. Он что-то знает. Что-то серьезное, раз не побоялся высунуть нос на улицу в такую метель.

– У Тани нет родителей. Они погибли, – ответил Олег, не сводя глаз с окна, за которым сумасшедшими белыми мухами носились крупные снежинки.