Узнай меня

Ему, если честно, тоже многое не нравилось в работе нынешних сотрудников полиции. Слишком расслабились.

– Я помог вам. Им я помогать не стану. Я верну вас домой, а там вы решайте.

– Что? Что решать?

– Что вы станете делать с доктором. Как вы станете его наказывать, – его рот жестко сжался. Он снова замолчал.

Петри растерялся. Значит, этот человек предлагает ему самому решать судьбу Ирве? И свидетельствовать против доктора не станет? Но почему?! Что их связывает?

В дверном проеме возник мужской силуэт. Среднего роста. С короткой стрижкой. Одетый в тесное черное трико, напоминающее водолазный костюм. Увидев его, хозяин встал, подошел к нему и коротко о чем-то переговорил. Несколько раз согласно кивнул. Человек тут же исчез. А хозяин отошел к окну и замер там, стоя спиной к Петри.

– Ну вот и все, шериф, – вдруг нарушил он тишину. – Они все же взяли след. Через минуту будут здесь. Не зря все же носят погоны.

И снова умолк, стоя все так же спиной к Петри. Руки в карманах брюк. Его невозможно было как следует рассмотреть, света было очень мало. Он был высоким, широкоплечим, мускулистым и очень сильным. Петри очень хотелось начать задавать ему вопросы, но он воздержался. Все равно он не получит ответов.

Он затих и начал ждать. Минута должна была уже вот-вот закончиться.

Первым в темную залу не вошел, ворвался местный полицейский. Петри знал его в лицо, но не помнил по имени. Он выскочил из дверного проема сразу на середину. Долго щурился, пытаясь осмотреться в полумраке. За ним следовал Сергей. Замыкала шествие соседка Петри – Татьяна. Вернее, Лилия.

– Петри! – первой воскликнула она и бросилась к дивану, на котором застыл старик. – Господи! Петри, вы живы! Как же я рада! Что?! Что случилось?! Как вы здесь очутились?!

– Да. Как? – подал голос Устинов. – Хотя мне кажется, я догадываюсь.

– А я нет! – воскликнул местный полицейский.

Зашагал обратно к выходу и принялся шарить по стене в поисках выключателя. Нащупал его, щелкнул. Под потолком вспыхнул такой яркий свет, что все они на какое-то время ослепли. А потом еще долго моргали, пытаясь привыкнуть.

А затем Петри начал рассказывать. Сначала на местном для полицейского, рассказав ему лишь о нападении на него Олега Ирве. Потом перешел на русский, чтобы его поняли Устинов и Татьяна. Им он рассказал всю историю Олега. Всю, которую услышал от него.

– Я не смогу это доказать. Он уничтожил диктофон, – с печалью закончил Петри и развел руками. – Но это объясняет, девочка, почему с тобой все произошло именно так.

Она потрясенно молчала, сидя с неестественно выпрямленной спиной рядом с Петри. Взгляд ее, блуждая по просторной комнате, без конца упирался в спину хозяина, который так и не повернулся, который так и простоял все это время лицом к окну.

– Как же мне теперь быть?! – со стоном проговорила она, вставая.

– Тебе надо возвращаться, Лилия, – вступил Устинов. – Тебе надо возвращаться на Родину. Надо возвращаться в свою жизнь.

– С чужим лицом?! С лицом мертвой женщины?! – крикнула она, впиваясь ногтями в кожу на скулах.

И неожиданно хозяин дома повернулся. Оглядел всех. Остановил взгляд на девушке. И проговорил:

– Свое лицо всегда можно вернуть, детка. Главное, ты должна этого захотеть.

А потом случилось неожиданное. Девушка замерла. Шагнула вперед, покачнулась. На выдохе простонала:

– Го-оша…

И страшно закатив глаза, упала.

Глава 21

Выбравшись в жаркий июльский полдень из прохладного салона автомобиля, Кадашов шумно отдышался.

– Дышать невозможно, – буркнул он и зашагал по старой узкой дороге в гору.

Он все еще ходил с тростью, хотя кончик ее редко касался земли. Он все еще ходил с ней, но больше по привычке. Здоровье восстанавливалось. Покой в душе почти воцарился. Он снова стал энергичным и шустрым. Снова заставил говорить о себе, как о сильном противнике. И молодые женщины снова принялись оказывать ему знаки внимания. И он даже несколько раз позволил себе некоторые шалости. И не нашел потом в своей душе раскаяния.

Да, его жена и его сын не с ним. Но он остался жить. И пока он живет, он станет пользоваться всеми прелестями жизни. Почему нет? На тоску по ним у него отведено отдельное время. Для них в его сердце есть отдельное место.

– Далеко еще? – буркнул Кадашов, останавливаясь через сто метров и вытирая потное лицо и лысину платком.

– Нет, за этими кустами сразу налево. Еще метров десять, и там ее дом, – ответил его помощник, следовавший за ним след в след.

– Снова в гору? – ужаснулся Кадашов.

– Нет. Там ровно, – утешил помощник. И уточнил: – Почти ровная дорога до самого ее порога.

Кадашов снова пошел. Прошел мимо зарослей колючего кустарника. Повернул налево. Все та же бетонная дорожка – старая, узкая, выщербленная. Но чисто выметенная. Вдоль дороги, сразу за поворотом, много цветов. Садовых, не диких.

– Ее работа? – указал он кончиком трости на узкие длинные клумбы.

– Да. У нее тут очень много цветов. Красиво, – мечтательно протянул голос за спиной.