Узнай меня

В панике подскочила на колени, зашарила пальцами в лесной подстилке нащупывая саблю, но та затерялась в прелой листве и иглах. Оскользнулась на корнях, путаясь в длинных полах накидки, рухнула обратно на иголки.

Дайн подошел близко — на расстояние вытянутой руки — молча расстегнул маску с одного бока, навис над ней. Нагнулся, остро обдав запахом костра, пыли и крови. Нашел ее оружие, лежащее под стволом поваленного дерева, отдал.

— Извини, — процедил он, показывая на висок. Вины в голосе она не заметила.

— Иэнель, ты цела?! — отец поспешно обошел разбойника, обнял. Активировал магию, излечивая ссадину на виске и ладонях. Иэнель недовольно зашипела. Щипало.

Она смотрела на этого страшного дайна, что стоял за спиной отца, но почему-то не предпринимал попыток его убить.

Убедившись, что всё в порядке отец поцеловал в лоб — как он это делал всегда — и крепко прижал к себе. Потом бережно пересадил на высокий пень, оставшийся от сосны.

Выговор она все-таки получила.

Но теперь все больше казалось, что ей позволили убежать, более того — использовали как приманку. А всё потому, что как только с налетчиками было покончено в портал ушли три отцовских телохранителя. Да и мелькнувшая знакомая улица Варгена в овале перехода, натолкнула ее на эту мысль.

Оставшиеся воины стаскивали в кучу убитых дайнов, перекладывали тела сосновыми ветками. Покончив с работой, стали рубить поваленное дерево перегородившее дорогу.

Все это время отец поодаль разговаривал с незнакомцем. Причем, дайн становился все мрачней по мере того, как отец ему что-то втолковывал… или уговаривал?

Иэнель незаметно стала разглядывать его.

Высокий — на полголовы выше отца, темноволосый, с пепельно-серой кожей, острыми ушами, хищным разлетом черных бровей и светлыми, почти белыми, в синей окантовке радужки глазами. Глубокий прямой шрам, тянется от линии волос через надбровную дугу, скулу и заканчивается возле правого уха, портит и так некрасивое лицо. Одет в черную кожу и доспехи. Как у многих дайнов в ушах и губах пирсинг, волосы с макушки собраны в хвост, нижние распущены. Меч носит на спине.

Иэнель передернулась. Ей отчего то казалось, что речь идет о ней.

«Эндвид, пожалуйста не проси меня! — на чистом айнском воскликнул незнакомец, — Неужели у тебя не хватает средств сделать это самому?». Его хриплый, низкий голос наводил на мысли о рычащем лесном коте.

Отец стрельнул на нее глазами, отчего Иэнель уверилась в своих подозрениях, и увел собеседника еще дальше от дороги.

«Что может их связывать — правителя светлых айнов и рядового дайнского воина? Хотя по осанке и выправке (а уж воинов за свою жизнь она повидала вдосталь) было ясно, что опыта ему не занимать. Наверняка завербованный».

Иэнель всегда с подозрением относилась к подобной практике, ибо считала, что предавший своих, может предать и чужих. Всё определяется лишь тяжестью кошелька и степенью шантажа.

И еще одна странность: серый общался с отцом на равных, как общаются равные по званию, или как родственники. Стоял прямо, сложив руки на груди, смотрел хмуро, кривился не стесняясь, позволял себе фыркать, когда был особо не согласен с доводами отца. Это особенно уязвляло, тем более, что такое поведение даже ей не всегда считалось позволительным, а уж высшей степенью дружбы с отцом мог похвастать далеко не каждый, а если точнее, то всего трое айнов: она, Ламерт — троюродный брат по отцу (вечно отпускающий шуточки по поводу её с ним замужества), и Ферод — личный секретарь и советник отца, что не мешало ему быть одновременно и телохранителем.

И вот теперь еще один. Угрюмый, страшный, непонятный дайн, удар которого она ему точно не простит, (хоть он и извинился). Попалась как девчонка! Хотя… они все же квиты.

Сначала Иэнель делала вид, что не следит за разговором, а отстраненно поправляет платье для верховой езды. Перешнуровала высокие сапоги, выбрала хвою и сухие листочки из волос, ощупала ноющий висок — ссадины нет, но боль до конца не ушла. Стряхнула пыль с бархатного, в тон платью, плаща, накинула капюшон на голову, словно скрываясь от неприятного взгляда. Задумчиво подошла к коню, подтянула подпругу, погладила шелковистую гриву, угостила подсоленным сухарем, сберегаемом в кармане именно для подобных случаев. Добрый хоть и был немного пуглив, но кличку свою полностью оправдывал. Неожиданно утонув в собственных мыслях и сосредоточившись на простых действиях, не заметила, как отец с дайном оказались рядом.

— Нам надо поговорить, — мягко, но строго объявил он.

Иэнель ждала разговора в надежде хоть немного прояснить ситуацию.