Узнай меня

Темнело. Ветер утих, но в воздухе явно чувствовался заморозок. Изо рта валил пар и Урмэд подкинул веток в огонь. К сожалению, много хвороста они насобирать до темноты не успели. Что мог, нарубил мечом, остальное собрали по округе. Зато, дайн успел соорудить шалаш из веток. Самый примитивный, но от ветра и холода укрыться поможет. Верх прикрыл разлапистыми ветвями хвойника, а внутрь набил сухих листьев.

Он вновь обнял взбрыкнувшую было Иэнель, притянул к себе, согревая и согреваясь сам.

— У меня есть шерстяной палантин! — вспомнила она. Вынула его из сразу отощавшего мешка и намотала на мужа.

Огонь горел жарко, они залезли в шалаш, подгребли под себя еще больше палых листьев, устроив что-то типа гнезда. Согревшись, начали дремать.

Ночью еще сильнее похолодало, Урмэд докинул в огонь последние дрова стараясь не разбудить Иэнель, но на рассвете они оба проснулись от холода. Пришлось вставать, греться движением и сжечь шалаш.

В утренних сумерках Урмэд метнул нож на удачу и подстрелил сидящее на дереве небольшое животное. Иэнель так и не поняла белка это или крыса. Менее брезгливый и всеядный дайн оставил ей домашнюю еду, а сам стал разделывать добычу.

Через пару нодов, сидели на стволе дерева перед жарко пылающим костром, наслаждаясь теплом и восходом холодного солнца.

— Фу, прополоскай потом рот, — скривилась Иэнель, наблюдая, как Урмэд обсасывает последнюю косточку, — и не смей меня до этого целовать.

— Ты еще не пробовала гигантских болотных червей. Вот где испытание для брезгливости, — ехидно хмыкнул он, выкидывая косточку в огонь, — Когда их вытаскиваешь из ила…

— Прекрати! — икнула принцесса, — Испортил мне аппетит!

Она обиженно нахохлилась, и спрятала остатки еды обратно в мешок. В ее фантазиях черви сразу же превратились в змей, что еще больше добавило отвратительности.

— Ты бываешь просто невыносим!

— Ты просто плохо меня знаешь. Я умею быть совершенно невыносимым, — забирая у нее флягу, усмехнулся он.

Сграбастал ее за талию и притянул ближе, почти душа в объятьях.

Принцесса не вырвалась, лишь шумно вздохнула. Его пальцы проникли в чашечки лифа, вызывая у Иэнель неконтролируемый стон.

— Ты хочешь этого прямо здесь? — задыхаясь от поцелуя, прошептала она.

— Почему бы и нет? Смотри, какой мягкий мох на этом стволе… Его голос был хриплым и теплым, а дыхание обжигало шею и плечи. Иэнель не сопротивлялась. В конце концов на стволе и правда мягкий мох, а на мхе у нее еще ни разу, ни с кем не было.

«Как скучно я жила» — последнее, что осмысленно подумала она, утонув в ласках.

Костер погас, теплясь лишь краснотой в седых хрупких углях, солнце поднялось выше, стало теплей. Ветра пока не было, и они наслаждались покоем и счастьем. Иэнель оправила одежду, провела языком по губам.

— Хм, а кого ты всё-таки съел?

Урмэд хитро прищурился.

— Королевскую древолазку.

— Звучит неплохо, — задумалась Иэнель.

— И на вкус тоже ничего, — хохотнул он.

Лагерь покинули, когда блеклое осеннее солнце застыло над голыми кронами деревьев. По сравнению со вчерашним днем было теплее, но ветер никуда не делся и дул всё так же с севера — с ледяных Михорских равнин.

— Вон, видишь ту гряду холмов?

— Да.

— За ней начинаются обжитые территории…

Они стояли на возвышенности перед спуском в долину. Тут заканчивались горы, а значит и граница. За холмами, еще желтыми от осенней листвы, дрожа в прозрачной дымке, виднелись поля и рощи фермеров дайонара. Дорога, что тонкой рыжей лентой лежала в низине, находилась в отдалении от поселений, но была наезженной. Отсюда в города везли продукты, шерсть, лес, камень из местных карьеров. К вечеру на их пути должна быть первая деревушка в которой придется заночевать.

— И…?

— Мы сейчас спустимся, отдохнем, а после привала разговариваем только на дайншине.

Иэнель поморщилась, но промолчала.

Путь вышел сложным. Пришлось концентрироваться на каждом шаге. Тропа, сбегавшая с горы серпантином, была крутая и опасная. Иэнель, не привычная к таким переходам, конечно же не удержалась и упала. Визжа, поехала на пятой точке вниз, но Урмэд успел зацепить ее за платье, держась за тонкую, но крепкую сосенку невесть как укоренившуюся на камнях. Выволок принцессу обратно на тропу. Результатом падения стали ушибленные бедро и локти, разбитая губа, ссадина на скуле и ободранные ладони.

Иэнель плакала больше от испуга.

— Всё обошлось, — успокоил Урмэд. Вытер кровь чистой подкладкой ее же плаща. Вроде все предусмотрели, а вот чистой ветоши на такой случай не взяли. Обругал себя за недогляд.

— Я сама вылечусь, не траться, — всхлипнула принцесса. Тут же ранки на ладонях сжались и затянулись, оставив лишь розоватый след. Словно с момента падения прошла недэя. На ноге проявился синяк, но и это было поправимо. Она поднесла руки к лицу намереваясь вылечить и там.

— Не надо, оставь так. Просто обезболь еще раз, если потребуется.

Иэнель удивленно раскрыла глаза, но тут же всё поняла. Кивнула.

— Хорошо.

Единственное, что сделала — подсушила ранки до светлой корочки, даже отёк оставила.