Узник Двенадцати провинций

После полуночи я услышал вдалеке гомон и крики. Я вскочил, отбросив одеяло. В той стороне плясали, вспыхивая, огни; красные, рыжие отсветы ложились на каналы, озаряя лед. Там был дом Абрахама Стерниса, и по всей этой суматохе я понял, что его пытаются поджечь. Грянули один за другим три раскатистых выстрела – стреляли из мушкета, – сердце мое отчаянно заколотилось, я не мог сидеть здесь сложа руки. Я метнулся к берегу, но лед подо мной ходил ходуном и похрустывал, идти было нельзя, и я быстро понял почему. Приближалась лодка. Кто-то колол тонкую ледяную корку на ее пути. По тому, как он захихикал, причаливая, и по внушительной стати я узнал Игнаса. За его спиной был кто-то еще, разглядеть я не мог, слишком темно, но подойти ближе поостерегся. У меня были веские причины не доверять Игнасу, с ним ведь никогда не знаешь, на чьей он стороне. Крики вдали стихали, свет мерк. Слава Богу, это не пожар, иначе полыхало бы зарево.

Вторая фигура спрыгнула на берег. Я узнал ее походку. Я не верил своим глазам, но это была она, Саския. Она не стала тратить время на китайские церемонии.

– Надо уходить, Гвен, сейчас же. У меня твоя охранная грамота и два десятка золотых в этом кожаном кошельке, их посылает тебе Йорн.

– Что там происходит?

– Потасовка.

– Потасовка с факелами?

– Они хотели поджечь дом старого Абрахама, но Йорн был уже там, с офицерами и таможенниками. Ему удалось не допустить худшего. Он вовремя вмешался. Есть раненые, но ничего серьезного, таможенники получили приказ стрелять в воздух…

– Но кто может держать зло на старого Абрахама? Меня ведь у него больше нет…

– А соседи говорили другое. Поэтому, – она помедлила, глубоко вдохнула и выпалила конец фразы единым духом, – ребята из Вшивой крепости и предприняли вылазку.

– Тряпичники? Но почему?

Она пожала плечами.

– Они все против тебя.

– Даже Арно?

– Особенно он.

Это меня ошеломило.

– Так ведь был Анку, потом ты не сдержал обещания насчет Одноглазого, а теперь все эти слухи о тебе…

– Вздор! Ты им веришь?

– Верю ли я? Дурак! Была бы я, по-твоему, здесь?

– Но они?

– Конечно, верят. Они считают тебя кем-то вроде оборотня. Пока Йорну удалось их успокоить, но рано или поздно они придут искать тебя сюда. За пределами Антвалса ты почти ничем не рискуешь, они не сунутся за границы своих охотничьих угодий. Мы отвезем тебя подальше, а там сможешь взять другую лодку. У тебя есть все, что нужно?

– Как будто есть. Спасибо, Саския.

Я забрался в лодку, встал на корме и взял шест. Саския орудовала шестом на носу, а Игнас колол лед, прокладывая нам путь по воде и оставляя позади черную струю. Мы действительно нашли лодку, привязанную неподалеку, поменьше и полегче. Чтобы перенести туда мои вещи, потребовалось всего несколько секунд. Саския протянула мне какую-то бумагу, но прочесть ее я не мог, было слишком темно.

– Это тебе тоже понадобится, – сказала она, взяв из лодки медный фонарь, и запалила фитиль.

Я развернул бумагу, поднес ее к трепещущему огоньку. Йорн на скорую руку набросал путь по основным каналам до Брюгелюде, указав там и сям кое-какие ориентиры. Некоторые я узнал: видел их прошлой зимой.

Игнас пожал мне руку, сняв шапчонку. Этот жест меня рассмешил, и Игнас, всегда на моей памяти невольно всем подражавший, тоже засмеялся. Он протянул мне дубинку, которой разбивал лед. Я взял ее в руку и понял, что орудовать ею нелегко: надо бить достаточно сильно, чтобы расколоть ледяную корку, но не давать ей уйти под воду. Ремешком она крепилась к запястью, чтобы не утонула.

Саския еще сидела на борту моей лодки, мы были совсем близко друг к другу, но лицо ее тонуло в тени по прихоти фонаря, огонек в котором еле теплился. Я запустил руку в ее длинные волосы, тихонько надавив на затылок, привлек ее к себе, и наши губы встретились. Словно огненным мечом пронзил меня поцелуй, открыв мне такое, чего не написано ни в каких книгах, ни в каких атласах тела, и первой отстранилась она, у меня бы просто не хватило на это сил.

Она вскочила в свою лодку и, пока я смотрел на нее в последний раз и не мог насмотреться, тихо промолвила:

– Прощай, маленький знахарь.

И, разойдясь в разные стороны, мы скрылись в ночи.

Путь по полузамерзшим каналам был нелегким. За последний год я окреп – недаром ворочал тела во время чумы и избороздил на коньках все каналы в длину и в ширину, – но от взмахов дубиной у меня очень скоро заломило руки и спину. Вдобавок надо было, разбив лед, вернуться на корму, чтобы нажать всем своим весом на шест, потом снова на нос, опять к шесту и так далее. Эта мука кончилась, только когда я добрался до более широких каналов, где между берегами был проложен путь для судов.

Наконец я вышел к большой реке. Она была слишком глубока для шеста и несла огромные глыбы льда. У лодки не было руля, управлять ею я не мог, только плыть по течению, рискуя быть раздавленным льдинами или разбиться об опору мельницы. Пришлось дожидаться судна покрупнее, а поскольку редкие смельчаки открывали в эту пору навигацию, с меня заломили изрядную цену.