Узник Кардиффа

Свой маленький замок в Кардиффе Робер превратил в небольшой теневой двор, собрав при себе самых верных, преданных идее и толковых сеньоров, прелатов и представителей купечества. Проходимцев он чуял за версту, поэтому они у него надолго не задерживались.

Но прибывший недавно нормандец из далекой, загадочной и овеянной романтическим ореолом Испании, как-то сразу приглянулся ему и не вызвал даже самой малейшей тени подозрения, сомнения или предубеждения.

Открытый взгляд, волевое лицо со шрамом, неторопливая уверенность в словах и жестах говорили, что перед ним как раз тот человек, кто смог бы помочь ему в трудную годину для Англии. Даже все новые титулы, подаренные графу его отцом-королем, ничего в ровном счете не значили для Глостера.

Он лично разлил подогретое красное вино, обильно сдобренное специями, по кубкам, приветливо улыбнулся и произнес короткий тост:

– За искренность, честность и честь… – отпил несколько глотков и прибавил. – Ваше здоровье, граф…

ГЛАВА X.

Светская беседа обо всем и ни о чем.

– Благодарю вас… – Филипп поднял кубок и залпом выпил. Ему понравился вкус напитка.

– Весьма согревает тело, расслабляет душу и настраивает на дружелюбную беседу. – Глостер кивнул на кувшин с вином. – Германцы, что ни говори, а все-таки изобретательные люди…

– Особенно, граф, в части вооружений… – нахмурившись, произнес де Леви.

– Их само положение обязывает знать толк в оружии. – Мило поддержал тему разговора Глостер. – С запада их беспокоим мы, фламандский сброд, да суматошные франки вместе с их королями, головы которых забиты прямо имперскими планами…

– Им деваться некуда… – промолвил Филипп. – Если не они, то их…

Робер Глостер кивнул, соглашаясь со словами гостя, и продолжил:

– Зато на востоке у германцев просто благодатная земля. Славяне слабы и разобщены. Византия, веру которой они приняли и упорно сохраняют, слаба и не сможет им оказать хотя бы посильную помощь. За прошедшие пару сотен лет он византийцев к славянам не пришло ничего толкового, кроме, разве что религии, иконописи, да мании величия…

– Насколько мне известно, русичи, наиболее организованные и развитые среди славян, даже породнились со многими княжескими и королевскими родами Европы. – Заметил де Леви. – Теперешний король франков Людовик на четверть русич и славянин. Да и германские императоры тоже смешали кровь с ними…

– Это была вынужденная мера. Грех смешивать кровь с еретиками и ортодоксами… – кисло заметил Робер, восхищаясь образованностью и осведомленностью своего гостя. Ему было приятно поддерживать беседу с остроумными, грамотными и гибкими умом людьми, а граф Таррагона, при всем своем воинственном виде, как раз относился к ним. – Правильно сделал папа Григорий, когда внес четкие правила для нашей католической веры.

Он выжидающе посмотрел на собеседника.

Теперь пришла очередь де Леви: он медленно разлил по кубкам вино, пожелал здоровья хозяину, выпил и произнес:

– А, на мой взгляд, папа Григорий допустил величайшую ошибку в истории…

Глостер даже поперхнулся, покраснел и с нескрываемым интересом посмотрел на собеседника:

– Вы так полагаете, граф?

– Да. Вот сейчас, не сочите это за глупую лесть, я вижу перед собой весьма умного собеседника, открытого миру и способного думать. Не каждый король или князь в наше время похвастается тем, чем обладаете вы, мессир граф. Так вот, – продолжал де Леви, – папа Григорий, вместо того, чтобы сплотить церкви, словно упертый баран стал на своем. Стал требовать верховенства над миром якобы по праву того, что, мол, при древних римлянах именно его предшественники надевали имперские короны на головы властителей. Самое смешное, что это правда. Но, – он улыбнулся, – не меньшая правда состоит в том, что мир не стоит на месте, а развивается. От Римской империи не осталось и следа былого величия и блеска. Его, опять же, умудрились кое-как сохранить византийцы.

– Да вы просто ересь говорите, граф. – Засмеялся Глостер. – Но в ваших словах есть рациональное зерно. Продолжайте, пожалуйста. Редко встретишь столь умного собеседника, да еще и говорящего на франкском языке.

– Раньше мы все жили, пусть и разобщенной, но почти единой семьей народов Европы. Русичи выдавали своих дочерей за наших монархов, общались с нами и защищали от восточных орд. А теперь? Мы грыземся между собой. Это мы еретики, а не они!

– Но, насколько я знаю, они сами между собой грызутся за власть. Они раздроблены почти так же, как и королевство Франция… – заметил Глостер, в душе восхищаясь остроумием и знаниями графа.

– Зато они поют молитвы Господу и славят его на родном языке, а не на языке мертвого народа, как мы – католики…

– Ну, мой друг, сделаем так, словно вы этих слов не говорили, а я их не слышал… – немного нахмурился Глостер.