Узник страсти

Капитану пришлось уйти, поскольку с дороги доносились все более отчаянные вопли, а когда он вернулся, мистер Баббакомб только что вошел в кухню, проводив Нелл до рощи, где была привязана ее лошадь.

Остаток дня прошел без происшествий. Мистер Баббакомб покинул сторожку уже в сумерках, чтобы пообедать в «Синем кабане». Он с удовольствием навестил бы друга и вечером, но Джон ему этого не позволил, поскольку ожидал Черка и сомневался, будто разбойник благосклонно отнесется к присутствию в сторожке незнакомца.

Но уханье совы донеслось до слуха Джона лишь после полуночи. Он распахнул дверь и при виде Черка, который вошел в садовую калитку, ведя в поводу Молли, поинтересовался:

– Я уже и не ждал тебя! Какого черта так поздно?

– Человеку моего рода занятий подобные вопросы не задают, Солдат! – огрызнулся Черк.

– Ладно, ставь свою кобылу и заходи в дом!

Спустя несколько минут Черк вошел в кухню. Он небрежно бросил шляпу на стул, но, снимая пальто, был очень осторожен. Это не ускользнуло от внимания капитана.

– Подстрелили? – поинтересовался Джон.

– Кость не задета, – с досадливой усмешкой подтвердил Черк. – Поэтому я и задержался. Не так просто остановить кровотечение, когда приходится делать это одной рукой. Кроме того, пальто было все в крови. Пришлось приводить его в порядок. Какой у нас на сегодня план?

– Мне надо отлучиться, и я хочу, чтобы ты подождал меня здесь. Если все пройдет, как я задумал, утром ты мне понадобишься. Сегодня я видел Стогамбера, и он согласился не выходить из гостиницы, пока я не подам ему сигнал.

– Ты собираешься сказать ему, где спрятаны деньги?

– Нет, это сделаешь ты! Можешь его не опасаться. А сейчас мне пора: вернувшись, я расскажу тебе о том, что придумал!

– Погоди, Солдат! Куда ты собрался?

– Хочу поговорить с глазу на глаз с Генри Сторневеем! – ухмыльнулся капитан и вышел, оставив Черка, застывшего с открытым от изумления ртом.

Уже поднялась луна, и четверть часа спустя Джон шел по дорожке, ведущей от ворот поместья к конюшне. Обойдя ее стороной, он вышел на аллею, рассекающую сад. Дом чернел перед ним огромным массивным силуэтом на фоне ночного неба. Нигде не было видно ни огонька, но капитан продолжал бесшумно приближаться к особняку, стараясь ступать по мягкой земле под деревьями. Дверь, через которую он входил в дом во время двух своих предыдущих визитов, была не заперта, и на сундуке в коридоре Уинкфилд оставил горящую лампу с прикрученным фитилем. Джон остановился только для того, чтобы снять башмаки, в которые обулся для этого предприятия. Оставив их возле сундука, бесшумно поднялся по лестнице. Широкий коридор наверху был тускло освещен другой лампой, а рядом с ней на столе стоял подсвечник с тонкой восковой свечой – совершенно невинные с виду предметы, которые кто-то, скорее всего Уинкфилд, оставил там для капитана. Джон зажег свечу от лампы и на мгновение замер, прислушиваясь. Дом был погружен в глубокую тишину, но, когда капитан подошел к двери гардеробной и остановился рядом, ему почудилось, что из расположенной за ней спальни доносятся чьи-то шаги. Он пошел дальше и, войдя под арку, оказался на галерее, с трех сторон окружающей главную лестницу. Вестибюль внизу напоминал наполненный тьмой колодец, а огромные балки, поддерживающие крышу, казались тенями, испещрившими центральную часть дома.

Джон двинулся дальше. Дубовые доски под его ногами были столь массивны, что, подобно каменным плитам, не издавали ни единого звука. Он дошел до арки, ведущей в другое крыло, и снова остановился. Тишина, казалось, давила на его барабанные перепонки. Двух шагов хватило, чтобы дойти до первой двери справа. Его пальцы сомкнулись на дверной ручке и начали медленно, но уверенно поворачивать ее. Защелка открылась так бесшумно, как будто старательный слуга предусмотрительно смазал замок маслом. Приоткрыв дверь на несколько дюймов, капитан выпустил ручку так же осторожно, как только что на нее нажимал. До него донесся отчетливый звук тяжелого дыхания спящего человека. Джон скользнул в комнату, ладонью прикрывая пламя свечи. Но эта предосторожность оказалась излишней, поскольку кровать окружал полог, сшитый из плотного бархата. Капитан закрыл дверь, и хотя еле слышный щелчок скользнувшей в паз защелки отозвался у него в ушах пистолетным выстрелом, на самом деле он был слишком тихим, чтобы разбудить спящего в постели человека.

Джон обернулся и не спеша осмотрел окружающую обстановку. Рядом с кроватью стоял стол с полуобгоревшей свечой, потухший фитиль которой был накрыт колпачком. Тут же лежали золотые часы, цепочка и стоял стакан с какой-то жидкостью, напоминающей настойку опия. Джон опустил свой подсвечник на стол и осторожно раздвинул полог. Генри Сторневей лежал на боку, отвернувшись от него. Его рот был приоткрыт, а ночной колпак съехал на один глаз. Несколько секунд Джон изучающе смотрел на спящего, а затем склонился над кроватью.