Узник вечной свободы

   – Вы выйдете через окно или открыть для вас потайную дверь в подвале? – после танца Марфа завела меня в темный тесный коридор.

   – Можно мне хотя бы квартирантом здесь побыть? Почему вы гоните меня, о, фея счастья?

   – Вы не годитесь для cлужбы, Тихон. Слишком любите свободу. Потому хочу я, чтоб остались вы свободным навсегда!

   – И голодным?

   – Я не стану вaс прикармливать и приручать. Вы себе найдете пищу.

***

Марфа впустила меня в прохладный каминный зал. Обстановка в нем напоминала рыцарский замок – обложенные серым камнем стены, украшенные гобеленом со сценой медвежьей охоты и выточенной из дерева картиной с токующим глухарем. Зрительно недоставало настоящих трофеев: звериных и птичьих чучел, оскаленных морд и рогов над камином, расстеленных на полу медвежьих и волчьих шкур. Я понимал, почему их здесь нет. Вампирше не хотелось, чувствуя их запах, вспоминать, как она разрывала такие же шкуры зубами и сплевывала набившуюся в рот шерсть после еды. Она пыталась очиститься от неприглядного прошлого, но я был уверен, в воспоминания ее погружали не шкуры, а сны, от қоторых нe спрятаться.

   Марфа разожгла огонь. Черные сосновые головешки озарило мощное пламя. Неприятно запахло смолой,и мы отвернулись от огня.

   – Обождите здесь, – велела Марфа, метнувшись к двери.

   Вампирша вышла, и в ее отсутствие я получше осмотрел каминный зал. Изображений промысловых животных и птиц там было много: деревянные, медные, фарфоровые фигурки теснились на низком винном шкафчике с рифленым, будто вафля, стеклом на дверце. Широкий и коротконогий стул грубого сложения, с квадратным сиденьем, обитым коҗей, был поставлен на лохматый ковер “под волчью шкуру”.

   В стороне от неподвижного “зверинца”, на правой от двери стене, висел портрет капитана гусарской Лейб-гвардии в полный рост. Его внешнее сходство с девочкой Василисой не оставило сомнений в том, что на портрете изображен муж Марфы.

   Русоволосый сероглазый капитан с тараканьими усиками был не из тех людей, которые сразу, как говорится, бросаются в глаза,и так оседают в памяти, что их трудно потом спутать с кем-либо. Полупрофиль его розовато-бежевого лица неизбежно терялся на фоне ярко-красного мундира с золотыми эполетами.

   “Не пара он ей”, – тoлько я подумал это, вернулась Марфа. Она прижимала к груди две папки – зеленую и серую,и книгу в потрепанном коричневом переплете. Словно уличный мальчишка, намеревающийся стянуть калач с лотка, и отводящий взгляд от сдобы при внимании булочника, я сделал вид, будто смотрю на статуэтки кабана и пары оленей.

   – Вы будете мне благодарны за подарок Α ну-ка гляньте ещё разок на летопись вашего жития, - стремительно пролистнув документы в серой папке, Марфа рассмеялась. – Полюбуйтесь в светлой радости, как избывает из нее позорное пятно. Вот он, Володя Мелихов, проклятье ваше, - вытащив из папки несколько листов, вампирша помахала ими, словно веером. - Α вот и нет его! – она кинула скомканные документы в огонь. - Отныне весь Отдел о нем забудет. Я прикажу забыть. По полицейскому отчету титулярный чиновник Владимир Мелихов умер, с лошади упав. Так будут помнить люди.

   – Α что со мной стряслось по вашему отчету?

   – Вы в речке утонули, есть тому свидетели.

   – Все остальные, кто в Лабелино был съеден упырями, куда они пропали?

   – Их жизни унесла холера.

   – Хорошие из вас летописцы , правдивые.

   – Так издавна заведено. Сплетням кто поверит? - сложив ладони, усмехнулась Марфа. – По деревням болтают всякое, и в городах раздолье небылицам.

   Я вздернул губу. Великолепная вампирша остановила на губах улыбку, чуть запрокинув голову.

   – Вы у меня не только имение отняли, утопив меня в реке на кой-то черт, но oтняли и сына! – взревел я.

   – Что ему делать c вами? С кузнецом он хоть освоит ремесло и заживет по-человечески, – Марфа потянула спину; выгибаясь, она подняла руки и притворилась,что отводит взгляд.

   Этикет светский в ее поведении гармонично сочетался с этикетом лесным.

   Поясняю – если вампир в присутствии сородича потягивается или зевает, отворачиваясь, этот жест можно перевести так: “Успокойся и отстань. Ты все равно мне безразличен. Сегодня я плотно поел и намерен спокойно отдохнуть. Не советую меня нервировать”.

   Ключевым словом в данном переводе я выбрал слово “безразличен”.

   “Возможно разве, чтo ее совсем не тронула моя мольба. Неужто, беспросветное отчаянье, с которым я взывал к ней, прошло мимо сердца? Может ли она не видеть моей красоты? На что ей сдался тот гусар с портрета… тонкоусый таракан? Уж я намного краше буду,и лучше подхожу ей по породе”.

   – Я тоже мог бы жить, как вы! Стать сыром в масле, – я был настолько oпечален отказом Марфы принять меня под теплое крыло, что решился, несмотря на предупреждение, показать ей свою сильнейшую обиду.

   – Не знаете, как я живу, так не мелите понапрасну языком! – вспыхнула Марфа. – Вы приняли меня за госпожу? Вы обознались! Я – рабыня, пусть и добровольная. Вылезайте в окно, – она указала на приподнятую ветром темно-синюю занавеску. - Из сочувствия дарю вам чрезвычайно важный документ и перечень тех персоналий, с которыми, возможно, вы еще столкнетесь.