Узники Страха

О-Стелли!.. Но ведь она так обиделась на него сегодня. Он так глупо, так бестактно снова заговорил с ней об этой свадьбе. Да еще сказал, что ему это совершенно безразлично! Зачем понадобилась такая бессовестная ложь? И с чего, в самом деле, он взял, что О-Стелли собирается выйти замуж? Послушал О-Горди, О-Гримма других здешних «знатоков»? Да что они, действительно, могут знать о личной жизни Мудрейших?

А он сам? Как это сказала О-Стелли: «Разве все они видят и чувствуют то, что мог видеть и чувствовать только ты?» Мог видеть и чувствовать? Да разве можно было ничего не услышать, ничего не почувствовать хотя бы в счастливом смехе О-Стелли в тот вечер, когда он возвращался от больной дочки О-Регги, или не увидеть, с какой нежностью касались ее маленькие пальчики его ободранных в кровь ладоней в лугах, у голых скал? Разве можно было забыть, с каким волнением прошептала ему на празднике: «Я так боялась, что не исполнится моя мечта…» и не заметить, какая боль метнулась у нее в глазах, когда он в первый раз намекнул ей, что знает о приближающейся свадьбе?

А та последняя встреча после стычки с О-Понсом. Разве можно было не увидеть, не почувствовать, как изнемогает она в противоборстве с каким-то роком, с какими-то фатальными силами, навязывающими ей чужую в заставляющими поступать вопреки ее желаниям? Правда, весь тот вечер он не мог отрешиться от гнусной картины насилия, свидетелем которой оказался в поле. Но разве она, О-Стелли, виновата в том, что их система породила подобных негодяев-опричников, да и в существовании самой системы, сложившейся за сотни лет до ее рождения?

«Дурак! Дремучий дурак!!! — клял он себя, меряя шагами шатер. — Надо сейчас же разыскать О-Стелли, извиниться перед ней, сказать, как она дорога ему, как и был слеп и глуп, ревнуя ее к О-Гейму и порицая только за то, что судьбе угодно было сделать ее внучкой Мудрейшего из Мудрейших и членом Орио».

Но легко сказать: разыскать! А как это сделать, если никто не знает даже, где располагаются жилища Мудрейших? Единственный, кто мог бы помочь ему, была тетушка О-Горди. Но та сразу сказала, что О-Стелли заходила к ней и предупредила ее, что в ближайшие два дня она категорически запрещает кому бы то ни было искать встречи с ней, что бы ни случилось.

Кто мог сказать, распространялось ли это запрещение на Артема? Но это было Слово Мудрейшей. А он слишком хорошо знал, что значит такое Слово: в течение двух дней ни тетушка О-Горди, никакой другой эрхорниот не посмеют даже помыслить нарушить уединение О-Стелли.

Весь следующий день прошел как в тумане. Где бы ни был, что бы ни делал Артем, мысли его постоянно обращались к О-Стелли. Теперь он ясно сознавал, что только свидания с ней, думы о ней, ожидания новых свиданий и позволили ему выносить это противоестественное существование в подземных катакомбах эрхорниотов.

А если действительно прекратятся все их встречи? Если и самом деле он потеряет возможность даже вот так, изредка видеть ее и говорить с ней? Если произойдет все-таки ужасное: она станет женой О-Гейма?

Это невозможно даже представить! Тогда останется только бежать отсюда, несмотря на всю безнадежность такого предприятия. Или вообще уйти из жизни.

Теперь он точно знал, что любит О-Стелли, что она стала для него самым дорогим человеком на Земле. И если бы сейчас произошло невероятное: ему предложили немедленно покинуть котловину и вернуться на родину, он не смог бы этого сделать, по крайней мере, не повидав еще раз О-Стелли.

Ночь он почти не спал. Вплоть до самого рассвета просидел на лужайке возле своего купола, не спуская глаз с шатра О-Стелли. Там так не появилось ни огонька.

Ничего нового не принес ему и следующий день. И только поздно вечером, когда, потеряв всякую надежду, Артем собрался уже лечь спать, полог шатра распахнулся, и он увидел в сгустившихся сумерках знакомый тонкий силуэт.

— О-Стелли! — бросился он ей навстречу. — Как я рад тебя видеть! Я еще вчера весь день…

— Добрый вечер, — прервала она его ледяным голосом. — Я пришла сказать, что О-Брайн разрешил тебе подняться на склоны котловины. Все необходимое: продукты, теплую одежду, складной шатер, огниво — получишь у тетушки О-Горди. Я все объяснила ей и сказала, что ты выйдешь завтра утром.

— Спасибо, О-Стелли.

— Меня не за что благодарить. Я выполняю лишь поручение О-Брайна. Желаю успехов в твоей экспедиции. Она стремительно повернулась и пошла из шатра.

— Подожди, О-Стелли! Мне надо сказать тебе…

— Извини, я очень спешу.

— Ну, хоть минуту, О-Стелли! Я непременно должен объяснить…

— До свидания, Артем. Нет-нет, идти за мной нельзя.

— Но, может, ты хоть проводишь меня завтра? — ухватился он за последнюю соломинку.

— Зачем? — она пожала плечами. — Тетушка О-Горди сделает все, что нужно.

Полог шатра сомкнулся. Тьма сразу будто сгустилась под куполом. Звенящая тишина повисла в воздухе. Тугой комок подкатил к горлу. Он бросился на кушетку и зарылся лицом в подушку, чтобы не застонать от лютой боли.

18