Узор счастья

— Французский? — обрадовались Алла и Катя. — Значит, выставка за границей? Неужели в Париже? Супер! Ты ведь тоже знаешь французский, — обратились они к Светлане.

— Знаю, — нерешительно протянула она. — Со мной Елена Васильевна занималась, с детства.

— Повезло, значит, поедем вместе, — тормошили ее Катя и Алла. — И с документами, и с визами не надо возиться. Все без тебя будет сделано. Класс!

В аудитории поднялся шум. Кто-то громко сетовал: зачем он учил немецкий, когда надо было идти на французский. Не дав Светлане опомниться, Алла и Катя, подхватив ее под руки, увлекли за собой. В деканате уже стояли Даня и Слава, тоже знавшие французский.

— Ого! Сколько желающих, — вскинул брови Евгений Тихонович. — Не ожидал. Спасибо.

— А где будет выставка? — деловито осведомилась Катя. — В Париже?

— Вам сразу Париж подавай, — усмехнулся Евгений Тихонович. — Нет, поездка значительно скромнее. В Африку. Слыхали про такую страну — Драгомею?

— В Африку-у-у-у, — разочарованно протянула Алла. — Там же... воюют.

— Ну, положим, не все, — засмеялся Евгений Тихонович. — Есть пока еще и тихие места. Иначе мы не стали бы предлагать вам ехать. А вот поработать придется всерьез. Так что настраивайтесь не на отдых, а на рабочий лад.

— А как же занятия? — спросил кто-то.

Евгений Тихонович удивленно вскинул брови:

— Такая поездка даст вам ничуть не меньше, поверьте мне.

Катя и Алла переглянулись и отступили:

— Мы подумаем. Пойдем, Свет.

Но Светлана, увидев, как насмешливо смотрит на них Евгений Тихонович, сжала губы:

— Я поеду.

— Принесите завтра на занятия паспорт, — обращаясь ко всем, — сказал Евгений Тихонович.

На другой день Алла и Катя с жаром принялись доказывать Светлане всю нелепость ее решения.

— Моя мама сказала: ни в коем случае. Там можно подхватить любую заразу. Сплошная антисанитария.

— И мне домашние заявили: только сумасшедший может решиться ехать туда. Они вообще не поняли, зачем надо такому известному художнику ехать в такую дыру? Это все равно что устраивать выставку в какой-нибудь Тынде.

Но Светлана отнесла паспорт Евгению Тихоновичу. У него на столе уже лежал один. Как потом оказалось, Данин. И все. Количество желающих резко сократилось.

Евгений Тихонович, заметив выражение ее лица, проговорил:

— Если передумаете — предупредите заранее.

— Я не передумаю, — сердито возразила Света.

— Хорошо, — кивнул куратор, — будем надеяться, что мне не придется зря хлопотать.

...— Брр, — передернула плечами Снежана, которая спустилась в вестибюль, чтобы проводить Светлану.

На улице моросил мелкий дождь, холодный ветер налетал на прохожих, бесцеремонно дергал у них зонтики из рук, пытался разметать полы плащей.

— Хорошо тебе — скоро согреешься, — без всякой веры в то, что где-то на белом свете в данную минуту может быть теплее, сказала Снежана.

— Дальше не ходи, — махнула рукой Светлана и, подхватив легкую сумочку, навалилась на дверь. Дверь была тугая, а тут еще ветер. Ей едва удалось справиться. Забросив сумку на плечо, она, наклонившись вперед, зашагала в сторону метро.

Максим стоял возле того дома, где прошло его детство. Тогда дом был совсем новенький. Его выстроили для русских специалистов, которые приехали налаживать линию для консервного завода по изготовлению сока из манго, апельсинов, ананасов.

Маленькому Максиму дела не было до завода. Он жил своей жизнью, которая начиналась рано утром. Он вскакивал даже раньше отца и тотчас бежал к Полю в сад. Тот сидел неподалеку от ворот: маленький, черный как головешка, с черными кудрявыми волосами, блестящими, как агат, глазами и с невероятно доброй улыбкой на худом лице.

Поль был для мальчика няней, воспитателем и другом. И долгое время Максим не нуждался больше ни в чьем обществе — ему хватало Поля. А мать вскоре начала ревновать и завела разговор с мужем, Матвеем, о том, чтобы тот Полю отказал...

Как по-настоящему звали этого невысокого, худенького африканца с лучезарной улыбкой на лице, который убирал в доме, никто не знал. Кажется, предыдущие хозяева коттеджа назвали его в шутку Аполлон, а потом сократили до Поля, вспоминал друг отца, вместе с ним устанавливающий новую линию на заводе в небольшом африканском городке.

Вместе с коттеджем они унаследовали и Поля.

Часов в семь утра Поль садился неподалеку от ворот на видном месте и ждал, когда госпожа проснется, чтобы он мог застелить постели, пропылесосить полы, вытереть пыль, начистить овощи к обеду — одним словом, выполнить всю черную работу.

— Не могу выносить этого урода! — стонала однажды Татьяна Петровна, выглянув в окно воскресным утром и увидев черную фигурку, неподвижно застывшую внизу словно изваяние.

— Чего ты не можешь выносить? — удивился Матвей Иванович, посмотрев вниз.

— Не могу выносить этого Поля!

— Танечка, что он тебе такого сделал? — не понял Матвей. — Неужто посягал на твою честь?

— Перестань, — отмахнулась она. — Вечно ты со своими неуместными шутками. А я не могу утром спать — знаю, что он уже сидит там внизу и ждет, когда я встану!