Узоры на коже

Брэйн молчит, лишь дышит часто-часто, а пальцы на моём затылке порхают, чуть подрагивая. И меня будто прорвало: долго, всхлипывая и глотая слёзы, говорю о своих страхах; о будущем, в котором всё так зыбко и призрачно; о том, как сильно люблю его и боюсь потерять. Кажется, никогда так много не говорила и так остро не чувствовала.

— Какая же ты дурочка, — шепчет и прижимает меня к груди, по спине гладит, в макушку целует, а я растворяюсь в его объятиях. — Поля, я люблю тебя, понимаешь? Люблю. Ты ожившая мечта, сладкий сон. Да я сдохнуть готов, ради тебя сдохнуть.

— Не надо…

— Не надо, — соглашается и смеётся, а от одного этого звука кровь бурлит. — Только не тогда, когда нашёл тебя, мою ожившую фарфоровую куколку из детской мечты.

И он рассказывает о том, как в детстве часами мог наблюдать за крошечной балериной, поражаясь красоте и совершенству. Каждое слово — острой бритвой по нервам. Неужели это со мной происходит? С каждым, пролетающим сквозь нас, общим мгновением напряжение слабеет, пока не расслабляюсь полностью, почти засыпая на груди Паши под звуки любимого голоса.

А после рассказывает о девочке Маше, ответившей на тот звонок. Рассказывает всё, с самой первой их встречи. Это больно, но об этом нужно знать, иначе ведь нельзя. Брэйн честен со мной, как обещал ни единожды. И, когда произнесено последнее слово, а за окном глухая ночь, я окончательно понимаю: без этого мужчины моя жизнь будет пустой.

— Я схожу воды куплю, — говорю Брэйну, когда медсестра ставит ему укол. — Отдыхай.

— Правильно, нечего его охранять круглосуточно, — улыбается медсестра, собирая пустые ампулы в лоток. За её размеренными и чёткими движениями можно наблюдать, наверное, вечно.

— Мне такая охрана по вкусу. — Брэйн улыбается, прикрывает глаза и укладывается удобнее на койке. Сейчас он кажется таким расслабленным, спокойным, что невольно хочется прикоснуться, чтобы зарядиться его силой, раствориться в исходящих волнами вокруг надёжности и покое.

Нет, нужно держать себя в руках, потому что моя нездоровая к нему тяга иногда даже пугает.

Выхожу из палаты, улыбаясь тому счастью, что плещется внутри. Удивительно, но в узком коридоре безлюдно, хотя его друзья, сменяя друг друга, почти круглосуточно дежурили под дверями. Наверное, всё плохое в самом деле позади, раз даже парни перестали беспокоиться, только у меня внутри ещё нет-нет, да разворачивает хвост тревога, которую никак не выходит истребить целиком и полностью.

Медсестра выходит из палаты, аккуратно прикрывая за собой дверь, и улыбается мне:

— А вашего-то красавца выпишут, наверное, сегодня. — В голосе откровенное облегчение. Наверное, наша повышенная забота о Брэйне вымотала нервы всему медперсоналу. — Можете пока к доктору зайти, он подробнее объяснит.

Киваю и быстро-быстро, почти бегом несусь в направлении ординаторской. Стучусь и, получив разрешение войти, распахиваю дверь.

— Проходите, Полина Юрьевна, — устало улыбается лечащий врач Брэйна — мужчина лет сорока с аккуратно подстриженными тёмными волосами с лёгкой проседью в районе висков. В карих, почти чёрных глазах любопытство, а на идеально выбритых щеках ямочки, стоит только улыбнуться. Располагающая внешность, ничего не скажешь. Чем-то он напоминает мне отца, да только у того в синих глазах стылые ледники.

От воспоминаний об отце неприятно покалывает под рёбрами. Я скучаю, очень скучаю, но он после того, как виделись в последний раз, не пытался выйти на контакт, а моя обида никуда не испарилась. Наверное, что-то треснуло настолько оглушительно, что погубило то хорошее, что было в прошлом, что так любила когда-то…

Завожу руки за спину и незаметно сжимаю и разжимаю кулаки, чтобы переключить внимание на доктора, который жестом приглашает присесть на стул напротив.

— По какому вопросу пожаловали? — Сидит за столом, сложив руки перед собой и смотрит прямо мне в глаза.

— Мне медсестра сказала, что Бр… Павла могут сегодня выписать. Это правда?

Улыбается, кивает и, порывшись в ворохе бумах, почти заваливших стол, находит нужные. Не мешаю ему что-то там рассматривать, а у самой от нетерпения коленки дрожат. Ну что за медлительный товарищ? Не выспался, что ли?

— Да, — замечает, откладывая документы в сторону, — думаю, именно сегодня можно готовиться к выписке. С вашим появлением дела у пациента на удивления бодро пошли на поправку.

Не знаю, что на это ответить, потому просто улыбаюсь и киваю. Не терпится вернуться к Паше, собрать немногочисленные пожитки и, дождавшись выписки, свалить из этой осточертевшей больницы домой. Интересно, будет слишком невежливо подскочить вот прямо сейчас и вприпрыжку понестись к Брэйну с хорошими новостями наперевес?

— Может быть, вы ангел?

Чёрт, флиртует, что ли? Однако, какой оригинал.

— Ага, он самый. — Поднимаюсь и направляюсь к двери. Не знаю, зачем эти дешёвые подкаты, да и знать не хочу. И так проблем хватает. Надеюсь, выражение моего лица достаточно красноречиво даёт понять, на какой оси я вертела все эти комплименты. — До свидания.