Узревший слово

– Кто начнет? – спросил Свет.

– Давайте вы, чародей, – сказал сыскник. – Все равно отчет писать мне. Да и Зрение у вас острее.

– Ничего нового к тому, что вы уже установили, я не обнаружил. Психологическая картина происшедшего чрезвычайно проста. Никаких отпечатков ужаса. Лишь очень короткий болевой шок. Либо академика убил неожиданным ударом кто-то хорошо ему знакомый, кого он ни в коей мере не опасался. Либо убийца наложил заклятье на невидимость, и академик вообще его не видел. Как известно, присутствие заклятья на невидимость можно обнаружить в течение очень короткого времени после его действия. Вот если бы мы могли произвести проявление сразу после убийства…

– Будь такое возможно, убийства, совершаемые волшебниками, вообще ушли бы из жизни общества, – сказал Буня. – А ваши выводы, брате Смирный?

– Я полностью согласен с чародеем Смородой. Практически ничего нового проявление нам не дало. Придется вести сыск обычным путем: мотив, способ и тому подобное.

Буня покачал головой:

– Мда-а-а… Я, честно говоря, рассчитывал на большее…

Сыскник собрал свой баул и сказал:

– Пойду оформлять протокол. – Он повернулся к Свету. – Вы подождете или прислать его вам на подпись с посыльным?

Свет вопросительно посмотрел на Буню.

– Думаю, брате, мы не будем задерживать чародея Смороду, – сказал Буня. – Оформление полученных результатов подобных жертв не требует.

Смирный попрощался со Светом и ушел в дом.

– Вы намерены привлечь меня к расследованию? – спросил Свет Буню.

Тот некоторое время раздумывал. Потом махнул рукой:

– Нет. Коли сыск будет вестись обычным путем, ваша помощь вряд ли потребуется. Брат Смирный в этом деле дока. Вам же, мне кажется, надо поплотнее заняться вашей гостьей. Сдается мне, почти одновременные ее появление и убийство академика Барсука суть звенья одной цепи.

– Может быть, – сказал Свет. – А может, и нет. Не исключена и случайность.

– Не исключена и случайность, – пробормотал Буня. Он напряженно над чем-то размышлял.

– Смерть Барсука чрезвычайно своевременна для наших противников, – сказал Свет. – Если они тоже занимаются этой проблемой, у них будет фора.

– Им до успехов академика еще далеко, – сказал Буня. И спохватился: – Впрочем, этого я вам не говорил. Это уже относится к государственной тайне.

– Понимаю. – Свет скрипнул зубами: на сердце накатилась удушливая волна раздражения. – Я, кстати, ничего от вас и не слышал.

Буня пожал ему десницу.

У кареты Света ждал посыльный с пакетом от Кудесника. Свет расписался, залез в карету и сломал печать на пакете.

Послание было лично от Кудесника. Остромир настоятельно приглашал чародея Смороду разделить с ним сегодня дневную трапезу.

18. Взгляд в былое: век 75, лето 91, серпень.

Колокольчик зазвенел, когда напряженка схлынула. Запланированные начальством дела были вскрыты, а новых почему-то не привозили. Наверное, родной город вымер. Или, наконец, уснул.

Впрочем, Репня на это не надеялся и потому помчался открывать.

Это оказался вовсе не дежурный фаэтон. В конус, выхваченный из мрака газовым фонарем, вступила женщина. Репня удивленно смотрел на нее: он был готов дать голову на отсечение, что еще секунду назад в радиусе десяти метров от него не было ни единого человеческого существа. Во всяком случае он никого не заметил. Одета незнакомка была довольно-таки небрежно, на голове простенькая шляпка, лицо под вуалью, подол темной канифасовой юбки изрядно запылен – явно шла пешком. И издалека.

– Вам кого, сударыня?

– Вас, сударь.

Голос с хрипотцой показался неожиданно знакомым, но кому он мог принадлежать, Репня не имел ни малейшего понятия. К тому же ему показалось, что хрипотца была нарочитой.

– Прошу! – Заинтригованный, Репня отступил в сторону.

Незнакомка на секунду замерла на низеньких ступеньках, но Репня готов был поклясться, что по сторонам она не оглядывалась. Потом уверенно шагнула внутрь.

– Слушаю вас…

Гостья не ответила. Подошла к выкрашенной белым двери в прозекторскую, замерла, постояла секунду, как на крыльце, и направилась к кабинету дежурного.

Еще более заинтригованный, Репня двинулся за ней. В нем уже зрела догадка.

Гостья открыла дверь, шагнула через порог и, подняв вуаль, обернулась к вошедшему следом Репне.

Он не отшатнулся. Догадка оказалась верной: перед ним стояла мать Ясна. Но сердце заколотилось.

Она молча смотрела на него – знакомые взрачные глаза, знакомый подбородок с ямочкой. Вот токмо от глаз разбегались к вискам незнакомые морщинки – все-таки ей было уже далеко за сорок, буде не все пятьдесят.

– Узнали?

Репня лишь сглотнул.

– Не ждали?

– Ждал, – сказал Репня внезапно осипшим голосом. – Очень давно. И очень ждал…

Мать Ясна кивнула без улыбки:

– Понимаю. Но вы должны были справиться сами. И с обрушившимися на вас переменами, и со внезапной любовью.

– А с чего это вы взяли, что я был в вас влюблен?

Хотел произнести эти слова гордо, с вызовом, но голос внезапно задрожал, и получилось так, словно протявкал нашкодивший щенок.