Узы крови

Мастер Шань совершал многотрудные путешествия из деревни Синанджу в Западно-Корейском заливе к императорскому двору, чтобы уничтожить очередного врага трона, но стоило ему сместить одного, как тут же возникали все новые и новые. Тогда однажды Мастер Шань сказал императору: «Послушай, врагов у тебя — как звезд на сентябрьском небе. Каждый год ты призываешь меня, чтобы избавиться от них, но на следующий год их число только возрастает». «Разве это нехорошо, — спросил император, — ведь работы у тебя при моем дворе не убавляется?» — «Нехорошо, — отвечал Шань, — потому что скоро у китайского престола будет больше врагов, чем подданных». Император Китая обдумал услышанное и сказал: «Каковы твои предложения, Мастер Синанджу?»

Чиун сделал паузу, чтобы взять камень из рук Римо и положить его на пол посередине комнаты.

— Тогда Мастер Синанджу сказал императору: «Допусти женщин твоих врагов к своему двору. Возьми их, и тогда по крови твои враги превратятся в твоих родственников». Император обдумывал совет целый день и целую ночь, а потом ответил: «Твоя мысль имеет свои достоинства, Мастер Синанджу. Но что же мне делать с наложницами, которые у меня уже есть? Дворец и так переполнен!» «Освободи их, — сказал Мастер Синанджу, сам не без благосклонности поглядывавший на одну из наложниц императора. — Может статься, и я приму какую-нибудь в качестве оплаты». Итак, император Китая поступил, как было сказано, освободил наложниц, и одна из них, по имени Йи, стала собственностью Мастера Синанджу и вернулась в нашу деревню с Мастером Шанем.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — сказал Римо. — Надо думать, она была красотка.

— Ничего хорошего, — сказал Чиун. — Как только Мастер Шань привез китаянку, в деревне поднялся ропот, потому что тогда, как и теперь, даже дети знали, что китайцы — немытый народ с плохими зубами и дурным нравом и что, хотя работать на них позволительно, спать с ними ни в коем случае нельзя. Но что мог сделать Мастер Шань, который потерял голову от любви? Эта женщина, Йи, избалованная роскошью при дворе императора, измучила его своими капризами. Ей не по силам было оценить величественную простоту Синанджу. Она требовала изумрудов — и Мастер Шань дарил ей изумруды. Она просила рубинов — и получала желаемое. Она хотела...

— Недуг Шаня можно определить одним словом, — перебил Римо.

— Каким?

— Подкаблучник.

— Что за способность говорить пошлости даже в момент высокого пафоса! поморщился Чиун. — Однажды Мастер Шань заметил, что сокровищница Синанджу пустеет, пошел к Йи и сказал ей: «Мое богатство оскудевает, но я становлюсь богаче, потому что у меня есть ты», — хотя, говоря по чести, эта женщина понемногу начала ему докучать. Однажды Йи сказала: «Я хочу то, чего нет ни у императора, ни у Мастера». Шань разгневался: «Я дал тебе бриллианты, и изумруды, и жемчуга. Чего еще можно желать?» Йи, глядя на Шаня, задумалась и увидела в ночном небе над головой Мастера нечто яркое и блестящее, и хитрая улыбка появилась на ее корыстолюбивом, по-китайски плоском, как лепешка, лице.

— Можно без комментариев? — попросил Римо. — Легенда, только легенда, ничего, кроме легенды. У меня еще есть дела сегодня.

— Ты можешь уйти сейчас, — обиделся Чиун.

— Нет, а история? — запротестовал Римо.

— Легенда, — поправил Чиун. — Итак, корыстолюбивая Йи сказала Мастеру Шаню, что есть всего одна вещь, которая ей надобна, но если Мастер Шань не сумеет ее достать, она, Йи, будет вправе считать себя свободной и вернется на родину. Тут Мастер Шань наконец понял то, чего не понимал доныне: что Йи любит не его, а вещи, которые он ей дарит. Но он понял также и то, что сам он продолжает ее любить, и дал ей такое обещание. «Чего ты желаешь, жена моя?» И Йи указала на ночное небо. «Это», — сказала она. — «Луну? Но невозможно достать Луну. Этого не может никто. Ты хитришь со мной!» «Хорошо, я согласна на часть Луны. Частицу не больше моего кулака. Неужто это такая непосильная просьба?» Несколько дней Шань не находил себе места.

Он не спал, не ел, потому что страдал от любви, и вот наконец пришел к решению, что если он хочет, чтобы Йи по-прежнему была ему женой, он должен сделать попытку.

— Вот олух, — вставил Римо.

— Не перебивай! — приказал Чиун. — Итак, одной ясной ночью он взял в руки посох, повесил на спину дорожный мешок и отправился на Луну. Он пошел на север, пересек Корею, потом более холодные страны за Кореей, так чтобы Луна всегда была у него перед глазами. Место его назначения там, где Луна садится, решил он. Тогда, куда бы Луна ни девалась днем, он отыщет ее.