Узы крови

«И все же „Рофф и сыновья“ оказались в долгах. Тут что-то не так».

Рис провел Элизабет по цехам завода, находившегося при главном управлении фирмы. Цюрихское отделение концерна, включавшее в себя около дюжины фабрик, занимало на шестидесяти акрах земли почти семьдесят пять зданий. Это был своеобразный замкнутый микромир, полностью сам себя обеспечивающий. Они прошли по рабочим цехам, исследовательским лабораториям, токсикологическим центрам, посетили складские помещения. Рис показал Элизабет студии звукозаписи и кинофабрики, где создавались рекламные ролики, которые затем рассылались по всему миру.

– Мы расходуем гораздо больше кинопленки, – говорил он Элизабет, – чем самые крупные студии в Голливуде.

Они осмотрели отделение молекулярной биологии и цех по разливу готовых жидких препаратов, с потолка которого свисали пятьдесят гигантских контейнеров из нержавеющей стали с внутренней стеклянной облицовкой, наполненных готовой к отправке продукцией. Они побывали в маленьких цехах, где порошок превращался в таблетки, которые затем запаковывали в фирменную обертку с выдавленным на ней штампом «Рофф и сыновья» и в расфасованном виде отправлялись на склад. И в течение всего процесса изготовления, упаковки и расфасовки рука человека ни разу не касалась лекарственного препарата. Одни из них будут продаваться только по рецептам врача, другие пойдут в свободную продажу.

Несколько небольших зданий стояли в стороне от производственного комплекса. Это был научный центр, в котором работали химики-аналитики, паразитологи и патологи.

– Здесь работают свыше трехсот ученых, – сказал Рис. – У большинства из них степень доктора химических наук. Хочешь взглянуть на стомиллионнодолларовую комнату?

Элизабет, заинтригованная, кивнула.

Они подошли к небольшому кирпичному домику, у входа в который стоял вооруженный револьвером полицейский. Рис предъявил ему свой пропуск, и они с Элизабет вошли в длинный коридор, кончавшийся стальной дверью. Для того, чтобы ее открыть, полицейскому пришлось использовать два разных ключа. В комнате, куда вошли Элизабет и Рис, совсем не было окон. От пола и до потолка она была сплошь уставлена полками, на которых стояло бесчисленное множество разных бутылочек, скляночек, колб.

– А почему ты назвал ее стомиллионнодолларовой?

– Потому что на ее оборудование ушло ровно сто миллионов долларов. Видишь на полках все эти препараты? На них нет названий, только номера. Это то, что не попало на рынок. Наши неудачи.

– На сто миллионов долларов?

– На каждое новое лекарство, которое оказывается удачным, около тысячи приходится отправлять на эти полки. Над некоторыми из лекарств ученые бились долгие десятилетия, и они все равно попали в эту комнату. Мы иногда тратим от пяти до десяти миллионов долларов на исследование и изготовление одного только препарата, а потом выясняется, что он неэффективен или кто-то уже изготовил его раньше нас. Мы их не выбрасываем, потому что среди наших ребят найдется мудрая голова, которая пойдет собственным путем, и тогда эти препараты могут ей сгодиться.

Расходы на научные исследования поражали ее воображение.

– Пошли, – сказал Рис, – покажу тебе еще одну комнату издержек.

Они перешли в другое здание, на этот раз никем не охраняемое, и вошли в комнату, также сплошь уставленную полками с бутылочками и скляночками.

– Здесь мы регулярно теряем целое состояние, – сказал Рис, – но планируем эту потерю заранее.

– Непонятно.

Рис подошел к одной из полок и снял с нее бутылочку. На этикетке стояло: «Ботулизм».

– Знаешь, сколько случае заболевания ботулизмом было зарегистрировано в прошлом году в Штатах? Двадцать пять. А мы тратим миллионы долларов, чтобы это лекарство не сошло с производства.

Он, не глядя, снял другую бутылочку.

– Вот средство от бешенства. И так далее. Вся комната заполнена препаратами и лекарствами от редких заболеваний, от укусов змей, отравления ядовитыми растениями… Мы бесплатно поставляем их армиям и в больницы. Это наш вклад в социальное благосостояние страны.

– Это прекрасно, – сказала Элизабет.

«Сэмюэлю это бы понравилось», – подумала она.

Рис повел Элизабет в облаточный цех, где подаваемые на конвейер пустые бутылочки стерилизовались, наполнялись таблетками, обклеивались этикетками, закупоривались ватой, закрывались и запечатывались. И все это делалось с помощью автоматов.

В комплекс входили также стеклодувный цех, центр архитектурного планирования и отдел по недвижимости, занятый скупкой земли для производственных нужд концерна. В одном из зданий находились десятки людей, писавших, редактировавших и издававших буклеты на пятидесяти языках.