Узы крови (СИ)

Почувствовав свободу, мустанг взвился на дыбы, размахивая передними ногами, затем резко взревел и бросился в сторону, противоположную от замка. Не разбирая пути, он мчался по извилистым дорогам, подскакивая на каждом углублении, возвышенности или гористой местности. Ланнистер старался держаться крепче, ощущая, что под ним находится не спокойный и послушный Брего, а совсем другое продолжение наездника. Странное чувство неловкости постепенно исчезало, как и необдуманное желание жеребца побыстрее сбежать. Он стал чаще поворачивать в те моменты, когда ощущал во рту металлический привкус трензеля. Поводья, отличавшиеся от тех, к которым он привык, уже не беспокоили язык и зубы. Неудобное седло перестало въедаться к худые бока, а подковы более не раздражали. Таким образом Акаме признал своего нового хозяина. Признал все его попытки стать лидером в их совместном тандеме.

Развернув животное в обратную сторону, Лев позволил ему перейти на привычный галоп и спокойно созерцал великолепный пейзаж, представший перед глазами. Удивленные лица собравшихся ознаменовали окончательную победу над мнимым противником.

– Приношу свои глубочайшие извинения, ваша милость, – произнес Мозер, кланяясь почти до земли. – Пусть этот конь и принадлежал другому человеку, но теперь он обрел нового хозяина.

Клаус нежно потрепал лошадиную гриву, после чего спешился, но лишь для того, чтобы оказаться в объятиях младшего брата Хенрика. Восторженный мальчик сразу же начал умолять престолонаследника о совместной верховой езде. Уговоры были настолько душещипательными, а выражение лица – настолько невинным, что старший Лев против своей воли поддался обаянию брата. Подхватив Хенрика на руки, он аккуратно посадил его в седло, не обращая внимания на явные протесты взмыленного Акаме. Обеспокоенный Мозер предостерегающе поднял правую руку, упрашивая сына Майкла оставить столь глупую, а главное – опасную затею. Но отличительные черты Никлауса заключались в неимоверной упертости и недооценке противников, а также всех возможных последствий.

Громко фыркнув на все вразумительные просьбы, кронпринц взобрался вслед за братом и схватил поводья двумя руками, слега тронув мустанга. Даже Хойт осознавал всю опасность данного предприятия, но и его настояния не возымели действия на страшное упрямство кронпринца, а также на желание показать себя как хорошего наездника. Небольшая компания застыла в немом созерцании бешеного галопа, на который перешел Никлаус после нескольких минут легкой рысцы. Элайджа вздрагивал при каждом резком повороте, высоком прыжке через препятствие или ином проявлении упрямого нежелания уставшего жеребца подчиняться воле нового наездника. Впрочем, Хенрик практически кричал от восторга. Вцепившись маленькими руками в конскую гриву, он выглядывал из-за дугообразной шеи, чтобы рассмотреть красные башни замка, пронзающие небеса острыми пиками.

Время истекло. Клаус постепенно начал сбавлять темп. Осталось преодолеть лишь крутой холм, и они будут на месте. Ослепленный собственным мнимым величием, кронпринц не сразу почувствовал, как плохо закрепленное седло начало медленно сползать вбок. Обилие животного пота ускорило этот процесс. Когда они уже приближались к холму, заднее копыто Акаме ударилось о ремень седла. Пошатнувшись, мустанг попытался остановиться, но было слишком поздно: передние копыта уже ступили на низменность холма, в то время как задние оторвались от земли. Громкое, душераздирающие ржание сопутствовало животному при каждом кувырке. В момент финального падения Мозер почувствовал, как сердце пропустило несколько ударов. Он еще долго смотрел на распростертое рыжеватое тело, пока отчетливые крики остальных не заставили его очнуться.

– Хенрик! Хенрик! – подбежав к младшему брату, Кол сквозь слезы пытался добиться от него хоть какого-то отклика. Но он не успел наклониться, чтобы проверить, бьется ли маленькое сердечко, поскольку подлетевший Мозер сразу же оттолкнул его.

Подтянув безжизненное тело к себе на колени, Тирелл упрямо вглядывался в остекленевшие глаза, пытаясь уловить в них искорку жизни. Руки постепенно охладевали, как и весь организм. Мозер внимательно рассматривал маленькую головку, безжизненно повисшую в воздухе; черные волосы практически касались окровавленной травы. Легкие капли пота выступили на лбу рыцаря в тот момент, когда приглушенный голос Крэйвена заставил всех перевести взгляд на гвардейца, стоявшего над тяжело дышащим конем.

– У него сломан позвоночник, – Крэйвен подошел к страдающему животному поближе и положил руку на вздымающийся бок. Акаме едва сумел поднять голову, чтобы разглядеть блеснувший в руке рыцаря кинжал. Холодные пальцы коснулись прямого лба и убрали мешавшую прядь гривы. – Тише, тише, я тебя не обижу. Ложись.