Узы крови (СИ)

Жеребец больше не сопротивлялся. Будто смирившись со своей участью, он положил голову на зелень травы, закрывая глаза. Крэйвену потребовалось несколько секунд, чтобы перерезать ему горло. Кровь заляпала руки и изящный панцирь с тремя черными собаками, изображенными на нем. От вида столь отвратительного зрелища девушки сразу же отвернулись, но тут в глаза бросилось другое тело, лежавшее немного поодаль от остальных. Малакай не сразу понял, кому оно принадлежит, пока резкий щелчок в голове не вернул его к реальности.

– Клаус! – с нечеловеческой скоростью Аррен подлетел к своему другу, валяющемуся на боку. Перевернув тело, Кай ощутил, как под руками бешено колотится сердце. Это вселило некую надежду, но медленно закрывающиеся глаза заставили его прокричать:

– Ты, ублюдок, не смей умирать раньше меня! Слышишь?!

– Клаус! Клаус! Клаус! – гул голосов смешался в голове умирающего. В какой-то момент он просто перестал их слышать, перестал ощущать какие-либо прикосновения к своему телу. Даже биение собственного сердца, прежде набатом стучавшее в ушах, постепенно начало стихать. Перед глазами плыли какие-то образы, силуэты, но даже они исчезли. Сгущавшийся мрак полностью поглотил его.

========== Мертвое солнце ==========

Bryan Adams – Brothers under the sun

Peter Gabriel – Taboo

Знойное пустынное солнце отливало красным, больше напоминающим оттенок крови. Ни одна туча не оскверняла великолепие разномастного небосвода. Казалось, природа скорбела по невосполнимой утрате. Необузданные ветра, обычно вздымающие вверх столбы песка, на сей раз утихли, позволяя небольшому эскорту спокойно пройти по своим владениям. Стяг Мартеллов безжизненно и мрачно висел на деревянном копье. Лошади медленно шли, понурив головы, вздрагивая всем телом каждый раз, когда старая скрипучая тележка накренялась немного в сторону. Двое дорнийцев, сопровождающих тело своего принца, угрюмо переглядывались друг с другом.

Их головы были покрыты непроницаемой тканью, спасающей от палящего солнца. Однообразная пустыня тянулась на юг желто-красными полосами, в конце которых поблескивал едва различимый силуэт спасения всего Дорна – небольшой речки, у которой путники смогли остановиться и напоить уставших животных, тянувших тяжелую повозку со вчерашнего утра. Наклонив дугообразные шеи, караковые жеребцы с жадностью припали к живительному источнику.

Их наездники спешились, чтобы напиться самим и впрок наполнить бурдюки спасительной влагой. Времени больше не было. Нужно доставить тело в назначенный срок, иначе церемония погребения будет сорвана. Принц Рубен всегда мечтал быть похороненным на высоком горном хребте, откуда открывался поистине великолепный вид на родовой замок Мартеллов. Дорнийцы вновь переглянулись, понимая, что медлить нельзя; один из них, вскочив на коня, извлек длинный хлыст и со всей силы ударил им по крупам жадных до воды лошадей, до сих пор не отошедших от реки.

Животные взвизгнули от боли, медленно поворачиваясь в сторону позолоченных куполов башен, сверкающих на солнце. Двигаться стало намного легче. Извилистая дорога, выложенная песчаным камнем, порадовала изможденных лошадей: почувствовав под копытами твердую поверхность, они выровняли шаг, перестали хрипеть при каждом движении и более не обращали внимания на сковывающую передвижения тележку, источающую тлетворный запах. Тело убитого принца было полностью сокрыто от глаз посторонних огромным оранжевым стягом с красным солнцем, пронзенным копьем, которое было изображено в центре. Небольшому эскорту пришлось избрать более длинный путь, чтобы избежать тысяч людей, идущих через пески к центральному замку.

Они желали достойно встретить останки героически погибшего Рубена Мартелла, верховного правителя, лорда и всеми любимого принца Дорна. Церкви были переполнены молящимися, монахи зажигали храмовые костры. Повсюду, повсюду – в Железном Наконечнике, на Скорпионьих Дюнах, в Гнезде Виверн, в горах, в глубине пустыни – женщины рвали на себе волосы, а мужчины кричали от ярости и отчаяния. Один вопрос оставался у всех на устах: как поступит Нолан? Как намерен новый принц отомстить за своего убитого брата? Единственный оставшийся в живых сын великого Мартина, павшего в бою с Майклом, узурпатором Ланнистером, мальчишка двадцати пяти лет. Он не был ровней своему брату, но в его жилах текла та же кровь, кровь непреклонных, несгибаемых и несдающихся.

Тележка мерно поскрипывала в такт лошадиному ходу, когда сопровождающие въехали в открытые ворота замка. Толпа жителей, занявшая все пространство, благоговейно расступилась перед повозкой. Сотни, тысячи глаз сопровождали двух уставших путников, скакавших ночи на пролет, и таких же измученных лошадей. Процессия двигалась вперед во главе со священником, громко читающим молитву за упокой души убитого и осенявшего каждого мимо проходящего крестным знаменем. Мужчины доходили в своем гневе до исступления и падали на колени перед деревянным сооружением, которое на время служило гробом погибшему принцу.